Не то чтобы пейзаж особенно поразил его: все здесь выглядело, в общем, как надо, на свой романтический, прерафаэлитский лад — густой лес, травянистые, полные тени лощины, косые полуденные лучи с пляшущими в них пылинками и мошками, пронзающие листву, как линии пломбировки. Тошнота проходила, но краски вокруг все еще казались слишком яркими, а грани слишком резкими. Глаза начинали слезиться, стоило задержать взгляд на чем-то дольше необходимого. Точно принял дозу псилоцибина — от этого тоже предметы начинают светиться, как неоновые.
— Где это мы?
Кочерыжка сплюнула в последний раз, произведя чуть заметную искорку.
— Дома. То есть у меня дома. У вас это называется... не помню, как в книжках, а в Эльфландии если чего не знаешь, то и перевести нельзя. А, да, — просветлела вдруг она. — Эльфландия. Так и называется.
— Выходит, я был прав. Не я то есть, а дядя Эйемон. — Тео вытянул ноги, слушая почти подсознательно пение птиц. Головная боль и тошнота прошли почти окончательно, и он начал забывать, что только что пережил самые худшие и диковинные полчаса в своей жизни. — Тут красиво.
— Потому это место и сохранили. Не думай, что у нас везде так, парниша.
Он кивнул, хотя понятия не имел, о чем она говорит. Мыслительный процесс давался с большим трудом — здешний пейзаж слишком сильно действовал на его смертные чувства. Как странно все же...
— Что это за страшилище к нам заявилось? — В окружающем, особенно в густой тени за деревьями, вдруг забрезжила угроза. — Оно и сюда может прийти? Прямо сейчас?
— Прийти может. — Кочерыжка потянула носом. — Насчет сейчас не знаю, но сомневаюсь, что оно отыщет тебя так скоро. Стало быть, рассиживаться особо не стоит.
— Но что это было? — Тут до него дошло. — Отыщет меня?! То есть как — меня?
— Ты встань сначала, и будем трогаться. — Она порхнула вперед ярдов на двадцать, тут же вернулась и повисла перед ним с сумрачной полуулыбкой. — Ну, чего рот раззявил — у тебя без этого ноги не идут, что ли?
Тео захлопнул рот и пошел за ней следом через психоделический лес.
— Я не заедаюсь, — сказала она, когда они вышли на открытую поляну, — просто сама ничего толком не знаю. Я ведь только посланница. Скажу тебе так: Пижма послал за тобой меня, а кто-то другой мог послать это кое-как слепленное чудо. Чтобы это сообразить, много ума не надо. Ты сказал, что таких, как я, в действительности никогда не видал. А таких, как оно?
— Боже правый, нет!
— Ну вот. Оно откуда-то из промежуточных мест. Раз я сумела тебя найти, то и оно сумело.
