Осторожно поцеловал ее. Райка не разжимала глаз. И губы ее были напряжены. Как деревянные.
Я провел рукой по ее тельцу поверх блузки и юбки. Она вздрогнула и, кажется, вовсе закусила губу.
Я раздел ее и очень легко сделал свое дело:
— Все Райка. Поздравляю…
Она удивленно подняла голову:
— Как все? Я ничего не чувствовала.
Провела рукой между ног, посмотрела:
— Ничего нет.
Я пожал плечами:
— Бывает и так, бескровно…
Увидев, что гляжу ей между ног, Райка тут же схватила юбку, прикрылась:
— Не смотри.
Я отвернулся. А она, собрав свою одежду, убежала в ванную.
Глянул на стол. На нем — школьные учебники: «Физика», «Химия», «Алгебра»… В голове сразу гулко забилось: «Дела… Она же… Наврала?.».
Когда уже одетая Райка вернулась, я спросил ее:
— Так сколько тебе лет? Твои книжки?
Она замотала головой. Потом выпалила:
— Это сестры двоюродной. Это вообще не мой дом. Сколько времени? Нам сматываться надо. Скоро дядя придет.
— Дядя?
Час от часу не легче. Не хватало, чтобы нас здесь застукал ее дядя:
— Идем, идем…
Когда мы спускались по лестнице, мне пришло в голову, что никакого дяди в принципе могло бы и не быть. И вообще не факт, что это была чужая квартира. И что ей действительно восемнадцать. И что ее правда зовут Райкой…
За углом дома она бросила:
— Пока…
И пошла от меня прочь. Свободно так. И немножко вприпрыжку. То ли женщина, то ли девчонка…
Дома я выпил водки. Почему-то захотелось.
Со второй было и проще, и сложнее. Она все честно объяснила в письме: «Мне 28 лет. Я — педагог, учитель математики. И так получилось, что все еще девушка…»
Таня (или Татьяна Васильевна, как зовут ее ученики) жила в своей собственной квартирке, подаренной к окончанию института родителями. Вся эта жилплощадь под потолок была забита книгами по математике: учебники, задачники, пособия. Между ними, однако, я заметил и «Книгу о здоровом сексе», и «Что такое настоящий оргазм?», и «Как доставить удовольствие себе и партнеру»…
Таня, сопроводив мой взгляд, кивнула:
— Да, теорию я знаю достаточно хорошо, а вот практику… Сначала стеснялась быть с кем-нибудь, потом стала стесняться того, что еще ни с кем не была. А годы идут. Хотела даже сама себе эту операцию провести…
Ей было очень больно. Так больно, что она, извиваясь, сползла до конца дивана и уперлась головой в его подлокотник. И только после этого получила желанную пробоину. И через нее хлынула кровь. Ее было много. Она растеклась громадным пятном по заранее подложенному Таней полотенцу. Я крепко прижал ее к себе:
