Гляжу поверх голов. У моей Ласки рост -180. А вот, кажется, и она. Да, около 30 лет. Глаза точно изумрудные:
— Привет, Ласка.
— Привет, «С шашкой наголо». Узнал?
— Узнал. Мне тебя Лаской звать?
Смеется:
— Лаской или Леной. Как хочешь.
Погуляв немного по Твербулю, едем к ней. У Ласки своя трехкомнатная полупустая квартира, оставшаяся ей после развода с мужем:
— Он взял себе машину и дачу. Возит теперь за город своих секретуток. Парит их в сауне… Но нам ведь и без сауны будет хорошо…
Да, нам было неплохо, несмотря на мой «средний рост, средний рост», я в общем-то без труда дотягивался до всех ее прелестей. Лена тоже вроде была довольна. Но я все же спросил ее, когда мы, завернувшись в оранжевые простыни, пошли пить кофе на кухню:
— А почему ты откликнулась на мою анкету?
Она встряхнула головой:
— И в школе, и в институте меня окружали высокие парни. И муж у меня был — метр девяносто два. А меньше меня никогда никого не было. Хотя я, когда осталась одна, строила глазки всем мужчинам подряд, и маленьким в том числе. Но все мужики, что ниже меня, боялись, шарахались. Но на тебя я внимание не из-за роста обратила. В твоем письме мне сначала подпись понравилась. Это прикольно — «С шашкой наголо». И уже потом я на рост внимание обратила. Думала, и ты, как другие невысокие, испугаешься. А я уже не могу больше одна. Но ты действительно «с шашкой наголо»…
Мы попили кофею. Смеясь, начали сравнивать у кого что длиннее. Потом вернулись в спальню и уже там продолжили изучать долготу и широту, холмы и впадины, и прочую анато-географию. По итогам конкурса наградили моего алой ленточкой с бантом.
Уходя, я записал ее телефон на картонке из-под презервативов. Зайду как-нибудь еще, если график, конечно, позволит.
В четверг бегал по городу — собирал материал для статьи. Всю ночь ездил на разных уборочных машинах. На подметающих, на поливальных. На грузовой съездил на одну из городских свалок. Господи, даже там, среди куч гниющих отбросов есть женщины — живут помоечной общиной в самодельных фанерно-картонных домиках-коробках.
Водитель моей машины, глядя на грязных оборванок, копающихся в свежем, привезенном нами мусоре, смеялся:
— Они еще и другим зарабатывают. Нам свои прелести предлагают. Кто за бутылку. А кто вообще за стакан. Но от них так воняет. Их только такие же помоечники и трахают…
Я смотрел на этих полуразложившихся женщин и молил бога, чтобы никто из них не вздумал подойти с предложением. Итак с трудом сдерживал тошноту запах, какой же здесь запах. Даже сквозь задраенные окна бьет в носоглотку.
