— Нет. Мы уже подъезжаем, Мерлин.
Я внес ее, благоухающую «Шанелью», в наш заплеванный и зассанный лифт. Чтобы она не промочила свое белое платье в зловонной слякоти, поднял повыше. На уровень трех букв, искусно выгравированных местным художником.
Ее локоны щекотали мою шею. Лифт тронулся. Быстрей, быстрей, а то ей приспичит прямо здесь, в зловонной клетке.
Мы вломились в квартиру. Я опустил Мерлин на пол. Она, видимо обезумевшая от подъездных запахов, тут же ринулась к окну. Распахнула его. Наглый теплый весенний ветер рванул к ней под платье. Белое одеяние вздулось, раскрылось парашютом, обнажив ее ножки и трусики.
Я не дал платью опуститься. Без всяких причудливых прелюдий схватил и бросил Мерлин в свою несвежую постель.
— Да, — сказала она без акцента, закатывая глаза и выгибая спину.
— «Йес», — почему-то прошептал я, стягивая с нее последнее препятствие.
Вонзился в Мерлин турецким ятаганом. Всхлипнул пенсионер-диванчик. И тут же ее томное:
— Да…
И мое общеобразовательное:
— «Йес…»
— Да…
— «Йес…»
— Да…
— «Йес…»
— Да…
— «Йес…»
Я чувствую, как внизу, где-то глубоко внутри живота, начинает теплеть. Там формируется горячий шар. С каждой секундой он становится все больше и больше. Он сладко жжет и давит. И давит, давит, двигается.
— Да…
— «Йес…»
— Да…
— «Йес…»
— Да…
Еще немного и огненный шар вырвется на волю вулканом, фейерверком, фонтаном кайфа.
— Ноу… Но пасаран… Нет, нет… Только не это… — кричу я, отстыковываясь от Мерлин.
Вздрагиваю и просыпаюсь.
Я лежу поперек измятой постели. Один. Никакой Мерлин под рукой нет и в помине. Она мне всего лишь приснилась. Но чуть не кончил я совсем по-настоящему:
— Фу, успел…
Еще немного такого сна, и проснулся бы я частично мокрым. Тот кайфовый шар выплеснулся бы из меня наружу и украсил простынь характерным разводом. И лежать бы мне сейчас в сырости, сожалеть о недосягаемой Мерлин.
Но нет, я успел проснутся. И вот тянусь за сигаретой. И чиркаю зажигалкой. Пускаю в потолок струю. Дыма. Дела… Что-то подзатянулось мое односпальное существование. Конечно, были перерывы и раньше. Совсем короткие. И длинные. И один очень длинный — армия. Тогда после школы с институтом не заладилось. И пришлось одеть форму. И страдать воздержанием, поллюциями. И не смеяться над армейским анекдотом: «Может ли женщина зачать без полового контакта? Может, если переспит на простыни солдата».
Очень точный анекдот. Простыни нам не успевали стирать. Молодой организм требовал своего. И обычно под утро по белью расплывались разводы. После красивого сна становилось неприятно сыро. Проснешься и, ощупывая себя, материшься. А на соседней койке такие же проблемы у «коллеги»:
