— Слышь, а может не пойдем?
— А что?
— Да ведь побьет, скотина…
— Чудак, если бы хотел, то и здесь бы побил… Ведь ты для него воруешь из общего котла?
— Ясное дело!
— Ну, так и не волнуйся, не будет он тебя бить. Потом только зарежет, чтобы все шито-крыто. Но не сейчас же!
И двое поплелись за Джонсом. На баке Джонс оглянулся, обхватил обоих бандитов за плечи и зашептал:
— Ша, урки, нас предали!
— Ну!?
Кивком головы Джонс показал на галеоны. Пираты посмотрели, но ничего не поняли. Хлопали глазами.
— Джентльмены, я вам скажу просто: Кидди выжил из ума — и из-за него мы попали в эту западню. Кто споил всю команду? — Джонс обвел рукой театральный полукруг, указав на команду, которая как раз в этот момент шумно перекатилась вместе с бутылками на другой борт, — а еда? Куда он дел всю солонину? Вам не надоело жрать одни макароны?! (Джонс говорил совершенно искренне. Когда он пропил все деньги, отпущенные на мясо, то так перебрал, что всю память отшибло, еле откачали его тогда.)
— А теперь он продал нас испанцам. Вот они у выхода, полюбуйтесь.
У пиратов троилось в глазах, пришлось им Бену Джонсу верить на слово.
— Итак, Кида нужно убрать — а еще второго помощника. Ты, Билли, берешь топор…
— А почему не он? Чуть что — сразу Билли!
— А потому что тебе сказали! — парировал второй пират.
— А ты у меня зато пятьдесят пиастров одолжил — и не вернул!
— Ну, так я же их пропил… — сказал другой, искренне удивившись.
Билли не нашелся, что ответить. Кончилось тем, что он взял топор и поплелся в сторону капитанской каюты.
Кид в это время допил весь ром — и в голове у него прояснилось. План его действий был прост:
1. Убрать Джонса, а то обнаглел.
2. Дать команде рому.
3. Поскольку команда пьяная в стельку, то ее следует предварительно протрезвить.
4. Дальше видно будет.
Не откладывая дела в долгий ящик, Кид пошел к выходу из каюты; тут то его Билли и хлопнул топором по лбу. Потом взял за штанину, волоком дотащил до борта — и вывалил капитана в воду. В воде мелькнул белый треугольный плавник акулы.
Второго помощника спустили в воду тем же манером. После этого Джонс достал из-за медной пушки ведерко с привязанной лохматой пеньковой веревкой, черпнул забортной воды — и смыл с палубы кровь.
«Аминь, — сказал Джонс, — а теперь пойдем будить остальных». Из того же самого ведра он сильными струями окатывал пьяниц; снова и снова подходил он к борту — и скоро вся палуба блестела под полуденным солнцем. Но когда он подошел к седому, с жидкими волосами и в темно-зеленых очках с маленькими стеклами, моряку, напоминающему скорее нищего или кота Базилио — тот поднял голову, уставился на него своими непрозрачными стеклами, и кротко сказал: «Не надо, Джонс, старый Пью проснется и сам. Меня никто никогда не заставал врасплох — ведь я не Кид!» — и он мерзко захихикал.
