на краю ослепительной невидимой песчаной арены.
– Правда, тут здорово! – сказал я.
Я обращался к одной только Джин. Вот она любовь, думал я, когда она кивнула головкой, откинула кудри, сказала:
– Лучше даже, чем в Портколе.
Паяльник и Черепушка были два бандита из ночного кошмара. Я про них забыл, когда мы с Джин стали подниматься в скалы, но я оглянулся, чтобы проверить, не цепляются ли они снова к Джорджу, не дерутся ли между собой, и увидел, как Джордж скрывается за утесом, а они внизу разговаривают с Сидни и с девочками.
– Тебя как зовут?
Я сказал.
– Валлийское имя, – сказала она.
– Вот у тебя имя красивое.
– Ну! Самое обыкновенное.
– Я тебя увижу еще?
– Если хочешь.
– Конечно хочу! Можно завтра утром вместе пойти купаться. Или орлиные яйца искать. Здесь орлы водятся, ты знала?
– Нет, – сказала она. – А кто этот красивый мальчик, высокий и брюки грязные?
– Вовсе он не красивый, это Паяльник. Он в жизни не моется, не причесывается и вообще хулиган и врун.
– А по-моему, он красивый.
Мы пошли на Баттонс-филд, я показал ей наши палатки изнутри, дал яблоко из запасов Джорджа.
– Мне бы сигаретку, – сказала она.
Уже стемнело, когда пришли остальные. Паяльник и Черепушка оба держались за ручку с Гуинет, Сидни шел с Пегги, а сзади, посвистывая, руки в карманах, шел Дэн.
– Вот это парочка, – сказал Паяльник. – Сидят наедине и хоть бы за ручки взялись. Тебе лечиться надо, – сказал он мне.
– Эдак род людской переведется! – сказал Черепушка.
– Ой, да ну тебя! – сказала Гуинет. Она его отпихнула, но она хохотала, и она ничего не сказала, когда он облапил ее.
– Не развести ли нам огонек? – сказал Паяльник.
Джин всплеснула руками, как актриса. Я знал, конечно, что ее люблю, но мне абсолютно не нравилось все, что она говорила и делала.
– А кто будет разводить?
– Пускай он, у него получится. – И она ткнула в меня пальцем.
Мы с Дэном собрали хворост, и к тому времени, когда совсем стемнело, у нас уже трещало пламя. В спальной палатке, прижавшись друг к другу, сидели Паяльник и Джин. Ее золотистая головка была у него на плече. Рядом шушукались Черепушка и Гуинет. Бедный Сидни держал за руку Пегги.
– Теплая компашка, а? – сказал я, глядя, как Джин улыбается огненной тьме.
– Потяни меня за палец, – сказал Дэн.
Мы сидели у костра на краю луга. Совсем далеко, отступив, еще шумело море. Мы слушали голоса ночных птиц: «У-у! У-у!»
– Не люблю я этих сов. Глаза могут выцарапать! – сказал Дэн, чтобы не слышать тихого говора в палатке. Хохот Гуинет проплыл по ставшему вдруг из черного лунным лугу, но Джин, сидя с этим чудовищем в теплой укромности, молчала и улыбалась. Я знал: ее ручка в руке Паяльника.
