— Они еще живы…
— Когда нам это мешало?
— Нет, не годятся, эти не годятся — эти пришли по суше…
Последняя фраза, хоть и звучала так же загадочно, как и все остальные, все же показалась Конану обнадеживающей. «Не годятся»! Интересно, а как выглядят те, которые здешним рыболовам «годятся»?
— Тише, — шепнул, не разжимая губ, Конан своему спутнику. — Ни слова!
Они продолжили путь, не ускоряя шага. Инстинкт подсказывал Конану, что нельзя ни в коем случае бежать от этих людей или показывать свой страх перед ними, какими бы жуткими они ни казались. На краю поселка Конан остановил копя, и его тотчас обступило несколько человек. Цинфелин держался в стороне. Удивительно, но на второго путешественника рыбаки вообще не обратили внимания.
Конан заговорил со старым рыбаком, чья одежда выглядела закопченной и провоняла дымом — даже усы его выглядели так, словно их долго вялили над огнем вместе с рыбой.
— Скажи, друг, где мы находимся?
Рыбак поднял на Конана полусонные глаза и ничего не ответил.
— Кто-нибудь скажет мне, что это за место? — повысил голос киммериец. — Кому принадлежит та башня?
Он указал на мрачную башню.
По-прежнему ответом ему было молчание. Несколько человек начали причмокивать, словно предвкушая трапезу, а старый рыбак сунул в рот свой ус и принялся сосать его.
Цинфелин дернулся в седле, словно намереваясь ворваться в гущу толпы и покарать наглецов добрым ударом меча, по Конан вовремя сделал ему предупреждающий жест и остановил его.
Цинфелин замер.
И снова Конан уловил невнятное бормотание:
— Нет, эти не подходят… пришли посуху…
Конан развернул коня и двинулся прочь.
Цинфелин последовал за ним.
— Ты понял, что там происходит, в этом поселке? — спросил Цинфелин, догоняя Конана.
Киммериец ехал по берегу, погруженный в свои мысли. Услышав голос юного графа, он обернулся.
— Что? — переспросил он. И тотчас покачал головой: — Нет, это пока осталось загадкой. До поры, разумеется. Нет такой загадки, которая бы мне не открылась. За исключением тех, которые я уничтожаю прежде, чем кто-либо успевает открыть рот. Знаешь, как это бывает забавно! Какой-нибудь глупый колдун встает в позу и начинает: «А теперь я открою тебе величайшую тайну из всех, какие только ведомы человечеству!.. Итак, внемли!» И тут я роняю на его голову тяжелую каменную плиту или попросту отделяю болтливую башку от тела… и никаких тайн, все предельно просто. Я жив, а он — мертв.
Цинфелин поморщился.
— Я надеялся, что ты хотя бы сейчас заговоришь серьезно.
