Юный граф вдруг вырвался из рук Рихана. Он метнулся в сторону и побежал, загребая ногами, куда-то по коридору. Рихан поспешил за ним следом.
— Куда вы? Что случилось? Я обидел вас? Не хотите на Звездочке? Ну конечно, это лошадь больше подходит для женщины, но вы ведь хворали, вот я и подумал…
Не отвечая, Цинфелин спешил по коридору. Он ощупывал стены вокруг себя руками, как слепой, и только качал головой со слабым стоком. Вдруг он остановился, так что Рихан со всего маху налетел на него.
— Оставь меня! — закричал Цинфелин. — Стража! Хватайте его! Он хочет меня убить!
— Что вы такое говорите! — воскликнул Рихан, ужасаясь.
Стражники уже бежали к нему, топоча и бряцая оружием.
— Хватайте! — в исступлении вопил Цинфелин. — Убийца!
— Нет! Нет! — Рихан вытянул перед собой руки, как бы отстраняясь от этого страшного обвинения.
Стражники обступили его и потащили прочь.
Рихан не сопротивлялся и только твердил: «Нет, нет!»
Незадачливого дружинника доставили к графу Гарлоту.
Граф сурово уставился на него.
— Ты вошел в комнату моего сына, не так ли?
— Да, ваша светлость, но я…
— Молчи. Будешь говорить только «да» или «нет». Мне не нужны твои глупые оправдания.
— Но ваша светлость! — взмолился Рихан. — У меня и в мыслях не было причинять Цинфелину какой-либо вред. Мы же с ним друзья.
Я запрещал входить к нему. Ты помнишь об этом? — сурово вопросил Гарлот.
— Да… — пробормотал Рихан.
— Хорошо. Ты нарушил мой запрет?
— Да.
— Он спал, когда ты вошел к нему в комнату? — продолжал граф.
— Да…
— И ты разбудил его?
— Да…
— Ты хотел убить его?
— Нет! — Рихан упал на колени и закричал, отчаянно взывая к рассудку старого графа: — Как вы можете даже предполагать такое! Я не знаю, чем обидел Цинфелина, но все, чего я хотел, — это покататься с ним верхом! Я даже оседлал для него Звездочку.
— Встань и убирайся с моих глаз, пока я не распорядился тебя повесить, — кратко приказал граф Гарлот, и Рихан выбежал из зала.
Тем временем Цинфелин, чье сознание растревожил Рихан, пустился в путь по замку. Его видели то в одном зале, то в другом. Иногда он подходил к окну и подолгу смотрел наружу с таким видом, как будто для него теперь запретны и поля, и реки, и леса — все те места, где он прежде так любил проводить время.
Если он замечал человека, он спешил скрыться или вдруг начинал кричать:
— Оставьте меня! Я хочу умереть! Как вы не понимаете, что я хочу умереть! Только смерть положит предел этой муке!.. Если бы вы знали, как это все мучительно, как больно, вы позволили бы мне умереть!..
