— И ты позволяешь ему так оскорблять нас?
— Давайте отделаем его как следует! — предложил щипач, набравшись вдруг смелости.
— Хорошо сказано, Пиппо, — согласился Шабе. — Сейчас повернусь и пойду к двери. Вас двадцать человек. Что я могу сделать?
— У тебя пистолет, — напомнил ему блондин.
— Но у меня нет сзади глаз. И потом, скольких из вас я смогу уложить? Трех или четырех, не больше. Ладно, ухожу.
Он повернулся и, не обращая ни на кого внимания, пошел прямо к двери. Одна девушка хотела было наброситься на него сзади, но блондин успел остановить ее за руку:
— Стой! Это же полицейский, разве не понимаешь?
Шабе дошел до дверей и обернулся:
— Полицейский? Я? — Покачав головой, он улыбнулся одной из тех своих улыбок, от которых люди в ужасе содрогались. — Полицейский?
— А зачем же тогда ты связался с нами? — спросил блондин.
— Ненавижу всех, кто не трудится, чтобы заработать себе на хлеб. Ты не представляешь, как я их ненавижу.
Неоновый свет в баре делал еще более мрачным его призрачное, отталкивающее, словно какая-то страшная маска, лицо.
Он ушел, а мысли опять увели его в прошлое, к мучительным воспоминаниям.
Вот он по-прежнему в грязной робе заключенного копает лопатой снег, сгребая его в кучу. Морозно, изо рта у него идет пар. Рядом тюремщик с ружьем разогревает на костре свой паек.
Он голоден и посматривает на тюремщика, продолжая копать снег. Закончив есть, тот жестом подзывает его и дает ему пустую миску с куском черного, твердого как камень хлеба.
Он наполняет миску снегом, кладет в нее хлеб и ставит на огонь. Ждет, пока снег растает и хлеб размякнет, потом ест под равнодушным взглядом охранника.
Часы на стене убогого помещения «Скорой помощи» показывали половину второго ночи. Лицо Юрека искажала боль: врач слишком сильно ощупывал его ребра. Первую медицинскую помощь ему уже оказали, и он сидел полуголый на кушетке, когда в дверях появился капитан Коссини.
— Юрек! — На лице его было написано изумление.
Поляк взглянул на него, но не ответил на приветствие. Коссини осмотрел раны.
— Профессиональная работа, — ответил врач на его вопросительный взгляд и наложил еще один пластырь. — Ушибы, кровоподтеки, ссадины. Ничего вроде бы не сломано на первый взгляд. Ему надо остаться в больнице, под наблюдением.
— Я пошел домой, доктор.
Врач жестом возразил. Юрек обратился к Коссини:
— Скажи ему ты.
— Беру ответственность на себя, — сказал Коссини врачу. — Если только он в состоянии двигаться.
