— Вы по-прежнему намерены покинуть меня? — спросил он.
Она загадочно улыбнулась и, опустив руку в сумку, убедилась, что магнитофон включен.
— Конечно! Упаси меня боже не только от Рудинского, но и от вас. Особенно от вас.
Контатти, похоже, огорчился.
— Если покинете меня сейчас, в такой момент, меня обвинят в легкомыслии и отстранят от работы. На мое место придут другие, более жестокие люди. Возможно, мое дело поручат старику. И что будет тогда с маленькой Соней?
— Что вы хотите сказать?
— Если придется отказаться от наших планов, то мы будем вынуждены, повторяю, вынуждены ликвидировать свидетелей.
— В том числе женщин и детей?
— Не будем преувеличивать.
— Используйте более подходящее слово: шантаж, — холодно заметила Мерилен. — Шантаж. Как всегда, шантаж. По-видимому, на этом построены все ваши действия.
— Вы слишком много думаете надо всем этим. Рассуждаете, делаете какие-то умозаключения, приходите к каким-то выводам, и все в одиночку. Я же сообщу вам одну вещь. — Он остановился и с доверительным видом произнес: — Наш министр иностранных дел прибывает сегодня ночью в Вашингтон. Инкогнито и полуживой. Он использует остатки своего авторитета, чтобы помешать обмену. Может быть, это ему удастся. В таком случае наша… операция… будет отменена и никто не пострадает. Девочка сразу же вернется домой, и вас ничто больше не будет мучить.
Тут он заметил в толпе девушку, которая была с парнем, укравшим «дипломат», и направился к ней.
— Добрый вечер, синьорина. Как поживает ваш друг? — улыбнулся он ей.
Девушка, казалось, была удивлена:
— Какой друг?
— Пиппо.
— Я не знаю никакого Пиппо.
— Конечно же знаете. Тот, что на мотоцикле, ваш жених. — И он жестом изобразил похищение «дипломата». Девушка встревожилась. — Я уверен, что с ним произошел несчастный случай. На вашем месте я поспешил бы найти его.
И он приветливо помахал рукой, оставив ее в полном недоумении. Вернувшись к Мерилен, он обернулся и крикнул девушке:
— Да и врача советую захватить!
Перепуганная девушка поспешила исчезнуть.
— Начинаю думать, что вас никогда не уволят, — сказала Мерилен, невольно восхитившись им.
— Чтобы сохранить расположение старика, я вынужден потакать некоторым его причудам и выполнять его сложные и не очень планы, — со смиренным видом ответил Контатти. — Если он не обрушивает на кого-то свою злобу или не находит способа проявить свой садизм, то не получает удовольствия. Он так устроен.
Контатти словно задумался о чем-то, но вскоре очнулся и по-доброму посмотрел на Мерилен. Она тоже смотрела на него, стараясь понять, что же это за человек, перед несомненным обаянием которого она не могла устоять.
