Еще больше хотелось нажать на выступ внизу двери. Но нельзя, нельзя! Надо послать телеграммы в Лондон, Париж, Берлин. Ученый мир знал о раскопках Ромена, ждал результатов. Члены комиссии Беркли, Пфейфер, Клер предупреждены заранее. В Каире к ним присоединятся еще ученые, смотритель музея - всего одиннадцать человек. Конечно, все наготове, но надо ждать. Сегодня Ромен спустился к двери - он будет ходить сюда каждый день. Ромен не звал Фариза с собой, тот сам догнал его в галерее:
- Господин...
Ромен вздрогнул от неожиданности.
- Я с вами, - сказал Фариз.
- Зачем ты здесь? - спросил Ромен,
- Нельзя одному ходить в подземелье, вы же знаете, господин...
Преданность помощника раздражала Ромена, он выругал Фариза. Но не ценить его верность нельзя. Мало ли что может произойти в подземелье: обвал, сработает тайная ловушка жрецов. Сколько погибло исследователей в таких лабиринтах - сошло с ума, заболело неведомыми болезнями. Египтянин прав: не надо ходить одному. Все же Ромен пошел, оставив Фариза за поворотом подземного коридора. Ромен был реалистом. Пусть даже в его жилах течет горячая марсельская кровь, ум у него холодный. Каждый день Ромен убеждает себя, что чувства надо держать в узде, рассудок должен быть холодным и трезвым. Даже, когда хочется нажать на выступ внизу двери, когда до осуществления мечты - полшага.
Быть может, уехать куда-нибудь? На это у Ромена не хватит сил. Он будет сторожить дверь, как цепная собака. Слишком долго он шел к двери.
Сгущаются сумерки. Ромен откладывает в сторону план некрополя, смотрит в окно. Пустыня меняет краски - с сиреневой на серую, темную. Ромен не зажигает огня. Прислушивается, как умолкает лагерь, люди укладываются спать. Мягкими шагами тишина входит в мертвый город, в комнатушку исследователя. Усыпляет Ромена. А может быть, заставляет грезить. Ромен откидывается в кресле, смотрит и не видит окна. Он уже не в клетушке - он, как птица, выпущенная в небо. Раздвигается горизонт. Раздвигается время. Перед Роменом струится странная, неторопливая жизнь. Звучит голос, рассказывает о прошлом.
- Фараон Хуфу-Хеопс - правил в начале третьего тысячелетия до нашей эры, в эпоху Древнего царства...
Кто это говорит - Геродот? Ромен не в силах поднять отяжелевшие веки. Или - история?.. Или это он сам говорит с кафедры Коллеж де Франс? Конечно, это он сам. Вспоминает и говорит. И видит то, о чем говорит.
Ему интересно рассказывать. Еще интереснее видеть, как слова воплощаются в живые картины. Но как он может видеть, если он за кафедрой Коллеж де Франс?.. А не все ли равно? Ромен следит за картинами, которые развертываются перед ним. Он это рассказывает, или история, или Геродот - безразлично. Главное - он видит. И ему надо видеть все и рассмотреть до конца.
