Проезжая маленький, живописный городок Шкёдиц, Элиса притормозила.
— Поедем пообедаем или сразу в клинику?
— Как тебе удобно.
— Я думаю перекусать…
— Перекусить, — поправил её Захар.
— О да, перекусить, быстрый мittagessen, потом купим конфет для Михаэля и поедем в клинику.
Захар согласно кивнул.
Они оставили автомобиль в переулке возле кирхи. Им приглянулась крохотная закусочная с пёстрой вывеской на противоположной стороне площади. В помещении густо пахло пивом и копчёнными сосисками, они выбрали столик на улице и к ним тут же подошёл официант. Элиса не спрашивая Захара (она прекрасно знала его вкус) сделала заказ и достала из сумочки перламутровый портсигар.
Четырнадцать лет назад, Элиса родила сына. Мальчик родился больным, муж уговорил её отдать ребёнка в приют. Она даже не успела дать ему имя, Михаэлем его назвала нянечка в отделении новорожденных. Элиса сопротивлялась, но всё же уговоры мужа и свекрови взяли верх. Два месяца она сходила с ума от тоски, умоляла мужа вернуть ребёнка, даже стала пить успокоительные капли. Муж не соглашался, выдвигая новые и веские доводы, тогда она сделала это сама. Однажды вернувшись с работы и услышав детский плач, он без слов собрал вещи и не сказав ни слова ушёл. Через пол года они развелись. Забота о ребёнке занимала всё время, Элиса забросила живопись, подрабатывала иллюстратором одновременно в нескольких журналах. Через восемь лет болезнь обострилась, Михаэля больше нельзя было держать дома, мальчик перестал её узнавать, у него начались частые обмороки и припадки. Одна из подруг посоветовала ей хорошую клинику, именно для детей с такой инвалидностью. Клиника находилась в Лейпциге, в двух часах электричкой от Дрездена и располагалась в старинном замке с острой черепичной крышей, окружённым фруктовым садом. Главврач и по совместительству директор клиники доктор Петер Вебер, был прекрасным специалистом и очень добрым человеком. Он обстоятельно объяснил Элисе, что мальчику будет лучше находиться, под присмотром квалифицированного медицинского персонала. Элиса уехала с тяжёлым сердцем, она навещала Михаэля каждые выходные и действительно, со временем убедилась в правоте доктора Вебера.
Теперь у Элисы появилась масса свободного времени и чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, она снова взялась за кисть. Она сняла небольшой дом на окраине города с крохотным двориком, выходившим на берег Эльбы и Мост Августуса. Одну из комнат она переоборудовала в мастерскую, установила огромные окна пропускающие в помещение больше света. Только сейчас, она поняла, как соскучилась по запаху свежей масляной краски, скрипу кисти о сырой холст, ощущению полёта художника, рисующего небо. Однажды копаясь в своих старых альбомах, она наткнулась на угольный эскиз спящего солдата. На оборотной стороне листа, нервным прыгающим почерком, на русском языке была сделана надпись: «Рядовой Захар Пандир. Май, 1945 год». И тут она вспомнила… Вспомнила молодого, пьяного солдата, спящего на шинели в Дрезденской Галерее Старых Мастеров. Вспомнила офицера с добрыми глазами, поющего «Катюшу». Вспомнила, что это именно он подписал эскиз, а потом ушёл не попрощавшись, взвалил на себя пьяного солдата, оставив ей мешок с галетами и американской тушёнкой. И тогда, натянув на раму чистый холст и смешав краски, она почти не глядя на эскиз, по памяти стала писать спящего солдата. Солнце давно утонуло в Эльбе, за окном неистово трещали цикады, от нехватки света у Элисы слезились глаза. За ночь, она несколько раз заваривала кофе, под утро, падая с ног от усталости, она так и уснула в измазанном краской комбинезоне, на коротком диванчике напротив мольберта.
