на цивильный сменить, как думаешь, бродяга? — Фадей щелчком, далеко зашвырнул окурок.
— Называй меня брат Савелий, — не поворачивая к нему лица сказал монах и не меняя тона добавил, — я после Седмицы собираюсь в посёлок, там два магазина есть и рынок…
— Я с тобой пойду! — оживился Фадей.
— Здесь лагеря кругом, любой новый человек на виду, да и менты цепкие, как псы легавые. Будет лучше, если вы все меня здесь дождётесь.
— Хм… Тогда хоть водки купи. И курева…
— В посёлке все знают, что монахи не пьют и не курят… Если хочешь можно у староверов махрой разжиться.
— У меня твоя махорка уже из ноздрей прёт…
— Тогда как хочешь…
Неожиданно, небо расколола пополам яркая молния, вслед за ней прогремел раскатистый гром и с неба упало несколько тяжёлых капель.
— От житуха пошла, — не обращая внимание на дождь продолжал Фадей, — полные гаманцы капусты, а потратить некуда… Брат Савелий, мож в буру срежемся?
— Ты перед кем понты колотишь урка? Рогами звенеть, что семечки лузгать, здесь их и не таким обламывали… Да и не по масти тебе со мной быковать!
Кривая улыбка медленно сошла с лица Фадея. Не обращая на него внимания, Савелий махнул рукой Валере, чтобы тот спускался и топопливо двинул в барак для монахов. Спустя пять минут там собрались все обитатели монастыря и два гостя, к тому времени жестяную крышу уже беспощадно лупил злой сибирский ливень. Савелий зажёг масляный фитиль лампады и увлёк гостей в дальний угол.
— Здесь устраивайтесь, — он указал на две деревянные кровати, — дождь на всю ночь зарядил, в сруб до утра не добраться. Матрацы и одеяла, вон в коридоре возьмите, уборная на заднем дворе… Доброй ночи!
— Опять на нары, — раздражённо выдохнул Фадей, когда Савелий скрылся в глубине барака.
Застелив матрац, Валера одолжил у монахов нитки и стал подшивать разорванный рукав бушлата. Фадей дремал уткнувшись лицом в стену барака. После вечерней молитвы, Савелий пришёл их проведать.
— Вот, почитай от скуки… — он осторожно положил на кровать потёртую Библию.
— Я читаю только сберегательные книги, — не глядя ответил Фадей.
* * *
Первыми мылись женщины, они долго сидели в жарко натопленной бане. Хозяйка оттирала гостью упругой мочалкой из люфы, потом вымыла ей голову настойкой крапивы и напевая песню расчесала подросшие за последнее время волосы старинным гребнем. Вышли они раскрасневшиеся и счастливые, одетые в длинные ночные сорочки. За ними отправились париться Роман Григорьевич и Саша, они хлестали друг друга дубовыми вениками, фыркали обливаясь холодной водой из деревянной кадки, потом пили медовуху, а захмелев вели долгую задушевную беседу. Когда вернулись в дом, женщины уже спали, а на столе стоял заботливо прикрытый углами скатерти ужин. Дождь то ослабевал, то набрасывался с дикой силой, поливая землю потоками холодной воды, громовые раскаты сотрясали стены дома. Под утро он лишь слегка моросил, а стены дома продолжал сотрясать здоровый храп хозяина.
