Раввин радушно встретил аббата в своем убежище отшельника. Но когда аббат объяснил причину своего прихода, раввин смог только посочувствовать ему.
- Я знаю, каково это, - сказал он. - Люди теряют духовность. То же самое и в моем городе. Почти уже никто не ходит в синагогу.
И старый аббат, и старый раввин оба заплакали. Затем они почитали из Торы и неспешно поговорили о серьезных вещах. Настало время аббату уходить. Они обнялись.
- Как чудесно, что мы наконец познакомились, - сказал аббат, - но все же я ухожу ни с чем. Неужели ты ничего не можешь мне сказать, посоветовать, как мне спасти свой орден?
- Нет, прости, - ответил раввин, - мне нечего тебе посоветовать. Одно могу сказать, Мессия - один из вас.
Когда аббат вернулся в монастырь, монахи собрались вокруг него и спросили:
- Что же сказал тебе раввин?
- Он не смог помочь, - ответил аббат. - Мы просто поплакали и вместе почитали Тору. Единственное, что он сказал, Мессия - один из нас. Я не знаю, что это значит.
В последующие дни, недели и месяцы старые монахи размышляли над этим и не могли понять, какой смысл был заложен в словах раввина. Мессия один из нас? Неужели он имел в виду одного из монахов нашего монастыря? В таком случае кого же? Может, нашего аббата? Да, если он о ком и говорил, то скорее всего об отце аббате. Он возглавлял не одно поколение братии. В то же время он мог говорить и о брате Томасе. Брат Томас, без сомнения, святой человек. Все знают, что Томас - человек просветленный. И уж конечно, это не может относиться к брату Элреду! Временами Элред так всех раздражает. Но если задуматься, даже если для других он - «жало во плоти», Элред практически всегда прав. И часто очень даже прав. Может, раввин имел в виду брата Элреда? Но уж никак не брата Филиппа. Филипп такой пассивный, просто никакой. Но зато он обладает таинственным даром всегда оказываться там, где в нем нуждаются. Волшебным образом он вдруг возникает рядом с тобой. Может, Филипп и есть Мессия. Разумеется, раввин говорил не обо мне. Он просто не мог подразумевать меня. Я совершенно обычный человек. А если вдруг обо мне? Предположим, что я - Мессия? О Боже, не я. Я не могу быть столь великим для Тебя, ведь верно?
И, размышляя таким образом, монахи стали относиться друг к другу с необыкновенным почтением - а вдруг он, и есть Мессия. И на тот случай, самый крайний случай, что он сам и есть Мессия, монахи с огромным уважением стали относиться и к себе.
