Как-то утром оба товарища вскочили с кровати в одно время, и оба сразу оделись. Перед умывальником они немножко поспорили, уступая друг другу очередь мыться, перед кофейником повторилась та же история, но обоим было весело и приятно соревноваться. Хотя это соревнованье и отняло у них лишние полчаса на бесплодные разговоры, однако оба товарища были довольны. До обеда они позанялись, потом прогулялись, а за обедом стали рассуждать о своих работах.
— Гляньте, как мы разлагаем художественное произведение, — сказал Игнатий, кладя перед своим другом чертежи собора Петра в Риме. — Вот по этой геометрии должны мы изучить все достоинства и недочеты здания, отделить мысли Браманте от Бернини и вообще понять структуру. Чем это хуже вашей лягушки?
Андрей взглянул на чертежи, как на китайскую азбуку, но с готовностью подхватил мысль Игнатия.
— Да, правда! Недаром древние говорили: «Раздели и победи». Мы ведь тоже не столько понимаем, сколько побеждаем предмет! Заметьте, товарищ, что даже в нашем научном познании лежит борьба, а вовсе не согласованность.
Игнатий засмеялся и про себя с любовью подумал, как ему легко с таким умным и тонко мыслящим человеком, каков Андрей.
Одинаковое усердие двух друзей продолжалось недолго. Начать с того, что они мешали друг другу то возле умывальника, то возле спиртовки, за столом, за прогулкой, за лекциями. Повышенное настроение каждого из них не находило себе опоры в другом, не встречало ни противодействия, ни противочувствия и оттого не приносило внутреннего удовлетворения. Первым заметил это Игнатий. Сперва он забавлялся такой странностью, потом задумался и кончил тем, что вернулся к прежним привычкам — лежал по утрам, не убирал своего стола, киснул и ленился. Однако в лени его была какая-то предумышленность: он все приглядывался к чему-то, да выжидал, да думал так упорно, что молчание начинало тяготить Андрея.
Уже приблизились экзамены, снег стаял, назначили сессию для медиков. Бодрый, порозовевший, подтянувшийся Андрей успевал бегать в университет, учиться и ходить за Игнатием. Он, как женщина, приспособлялся к его слабостям, сносил их и приводил в систему. И характер его шлифовался о неровности в поведении товарища. Первый экзамен наступил и сошел блистательно. Рассказывая об этом Игнатию, Андрей вдруг заметил перемену в своем сожителе: тот казался обрюзгшим, постаревшим лет на пять и осунувшимся: лицо его не выражало ни сочувствия, ни зависти, а словно окаменело.
