Я шел, опустив голову, засунув руки в карманы джинсов и глядя себе под ноги, поэтому не заметил отца, вышедшего из сарая, как раз когда я проходил мимо.
— Влад, — позвал он меня тихо и как-то неуверенно.
Я настолько отключился от остального мира, что даже вздрогнул, когда он меня окликнул.
Отец выглядел не очень. Он внимательно оглядел меня с ног до головы, как будто искал признаки какай-то болезни. В его глазах я увидел тревогу и еще, пожалуй, сочувствие. Он жалел меня, словно бы знал, как мне сейчас было больно.
— Ты в порядке? — В его голосе слышалось неподдельное сопереживание.
Странно было ощущать волну тепла и любви, идущую от отца. Может, я заблуждался на его счет все эти годы? Наверное, эта мысль была очень важной, но я не мог заставить себя сосредоточиться на ней. Я чувствовал себя опустошенным.
— Все о'кей, папа, — я подумал, ему будет приятно, если я назову его так.
Я не произносил это слово уже лет десять.
— А Дима? Как он? — Виктор снова выглядел обеспокоенным.
— Спит.
Дверь дома вдруг распахнулась, ударившись о косяк. Мы оба подпрыгнули от неожиданности. Это был Глеб и, конечно, он уже обнаружил побег. Я приготовился выслушать поток ругани.
— Давай сначала зайдем внутрь, — сказал отец и поднял руку, останавливая своего друга.
Виктор был спокоен и вместе с тем очень грустен. Он взял меня за руку и повел в дом. На кухне он усадил меня за стол, а сам встал напротив. Следом за нами в кухню влетел Глеб. Я ничего не чувствовал, кроме апатии. Кажется, они могли бы отвести меня к виселице и повесить за мои грехи, и я не стал бы менее безучастным.
— Посмотри, как там Дима, — отец хочет остаться со мной наедине, догадался я.
Он так посмотрел на Глеба, что тому оставалось только подчиниться. Хотя уходил он неохотно.
— Где она? — все так же тихо спросил Виктор.
Он даже не смотрел в сторону двери в подвал, как будто знал, что там увидит.
Неужели он понял заранее, что я собирался сделать? Тогда почему не остановил меня? Столько важных вопросов, а я совсем ничего не соображаю.
— Она уже далеко. Вам не догнать, — я старался говорить как можно более уверенно.
Им незачем знать, что она только ушла, и вполне можно успеть схватить ее и вернуть в подвал.
— Я так и думал,— он кивнул своим мыслям. — Почему ты это сделал?
Вот он, вопрос на миллион. Почему? Да потому, что каким-то непостижимым образом она вошла в мое сердце в ту самую секунду, как я ее увидел, вошла, разрушив все преграды; это не вызвало у нее затруднений. Потому, что если и есть на свете любовь, сметающая все на своем пути, любовь, не знающая правил и запретов, то это была она. Потому, что я бы скорее сам погиб, чем позволил бы хоть одному волосу упасть с ее головы. Можно было перечислять бесконечно все эти «потому, что». Но главное, я осознал в эту минуту, что я, кажется, люблю ее, люблю вопреки здравому смыслу и всей моей жизни до этого. Самое ужасное, что я так и не понял, как же это случилось. Когда я попал в эту ловушку, из которой нет выхода?
