Но за этой красивой фразой капитана — в чем Алан очень быстро убедился — не было ничего романтического, только сплошные серые будни в тесных помещениях маленького кораблика. Не было прекрасных космических пейзажей — все иллюминаторы были плотно задраены специальными щитами, из-за чего складывалось впечатление, что они шестеро сумасшедших, закрывшихся в доме и мнящих себя астронавтами. Иногда замкнутое пространство, одни и те же лица и никаких видимых доказательств движения доводили его до самой грани безумия — хотелось с истошными воплями запрыгать по каюте и биться головой о теплую поверхность бортов.
Более того, Алан отчетливо уяснил, что значит одиночество среди таких же, как ты. Пятеро людей находились с ним на одном и том же судне, он видел их всех по несколько раз каждые полчаса, они настолько примелькались, что временами их облик стал сливаться с темно-серым цветом внутренней обшивки, но Алан оставался таким же одиноким, как если бы никого не было.
Он стал сравнивать других членов экипажа с обитателями одного из старинных зоопарков — где звери держались в специальных металлических клетках, которые назывались вольеры. Каждый на корабле жил одним собой, не замечая окружающих, близоруко считая, что прутья огораживают их, а не его, не понимая, что если весь мир отгорожен клетками, то нет особой разницы — внутри ты или снаружи.
Все были заняты собой и своими интересами. Горилла ничего толкового не делал, даже становилось непонятным — зачем он вообще нужен капитану. Основными его занятиями было слоняться между кухней и каютой и отжиматься от пола, чтобы не утратить форму. От нечего делать, Рагнар развлекался, приставая к новичкам, так как лезть к капитану и его жене было небезопасно, а к Рэю — бесполезно. Механик был абсолютно непроницаем. Он выполнял свою работу от и до — неусыпно следил за исправностью оборудования, а все остальное время дремал на койке. Иногда, во время завтрака или обеда, он мог пошутить за столом, но плоскость его юмора, как считал Алан, вовсе не пересекалась с трехмерностью человека. Реакция на эти шутки всегда была одинаковой: Брэн улыбался, но глаза его оставались такими же колючими, Рагнар хохотал, иногда даже хлопал себя по ляжкам или Рэя — по плечу или спине; механик вторил Горилле, Джен лишь презрительно сдвигала бровью, коротко хмыкнув, Вайнона, распахнув блестящие глаза, смотрела на шутника, а Алан угрюмо молчал.
Когда же шутил кто-либо еще, то механик обычно оставался равнодушным или — такое случалось, как правило, на кухне — смеялся, но не раньше, чем начинал хохотать кто-то другой.
