Мик Тингсмастер живет не в поселке. Он построил себе хибарку из деревянных отбросов на окраине Миддльтоуна, возле самой телеграфной вышки. В этой хибарке он проводит те два-три часа в сутки, какие остаются ему после большой и в высшей степени разнообразной деятельности. Спать он умеет и сидя и на ходу. Но ест неизменно дома, принимая из рук старой стряпухи большую миску с ароматной, известной всему Миддльтоуну «похлебкой долголетия», варить которую старуха умеет в совершенстве. Тут и кусочки мясных хрящиков, и картошка, и лук, и пастернак, и морковь, и перец, и еще какая-то целебная травка, присланная Мику ребятами-нефтяниками из Мексики. У Мика нет ни жены, ни детей. Пока он ест похлебку, под столом у ног его расположилась огромная собака Бьюти, верный друг и товарищ Тингсмастера, умильно следя за каждым взмахом его руки.
Только-только ударила деревянная ложка Мика в полуочищенное дно заветной миски, а Бьюти, облизываясь, проглотила брошенный ей хрящик, как дверь хибарки приотворилась без стука, и в нее заглянул пожилой маленький человек с небольшой бородкой.
Прежде чем продолжать наш рассказ, отрекомендуем читателю этого пожилого человека.
Кто из вас не знает об Эдисоне? Слава его ходит по всему земному шару.
А знает ли кто техника Сорроу? Никто.
Техник Сорроу, несмотря на свой возраст, почти всегда в движении. Он любит прохаживаться, заложив руки за спину. Он почти никогда не сидит: он ходит работая, ходит говоря с вами, ходит обедая и даже ходит сидя — последнее возможно лишь потому, что техник Сорроу изобрел себе подвижную сиделку, род ходячего стула. Он любит поговаривать, примешивая иной раз и латинское слово: «Жизнь — движение, смерть — неподвижность; чуть зазевался, присел — и она тебя, братцы, цап за лохмы. Вот тут-то тебе и pax vobiscum, как поют католические попы».
Ходил слух, что еще мальчишкой техник Сорроу был другом-приятелем Эдисона. Однажды они разговорились за рабочим станком.
— Эх, — сказал будто бы Эдисон, — уж я выдумаю такую штуку, что все люди ахнут! Короли будут здороваться со мной за руку, самые почтенные профессора придут у меня учиться.
— А потом что? — спросил Сорроу.
— А потом буду жить и изобретать. Жить буду в собственном дворце, а изобретать чудеса за чудесами.
Сорроу смолчал на эти речи. Сказать по правде, они ему не понравились.
«Что же это такое? — подумал он про себя. — Не по-товарищески рассуждает Эдисон. Сам рабочий, а думает о королях. Посмотрим, куда он загнет».
