Согласно этого секретного договора, Семён Скурлатов покупал у унтер-офицера великой германской армии Хайнца Фогеля за крупные бидоны спирта несколько дней без стрельбы, внезапных атак и прочих подлостей, — до большого наступления, разумеется. Иначе, говорилось в тексте договора, он положит здесь всю королевскую конницу и всю королевскую рать, но Хайнца Фогеля он достанет, и натянет его стеклянный глаз ему на хитрую немецкую жопу. Условия показались Симке страшноватыми, но Фогеля здесь всё устраивало, и он ответил коротким и звучным: — «Яа, это есть Зер Гут!» — которое переводить не пришлось, и договор был ратифицирован.
Капитан Скурлатов воевал уже не первый год, и класть роту в ловушке, назначенной штабом для обороны не собирался, поэтому пошёл на хитрость, ему для этого и понадобился спиртовый договор с врагами. Он и выполнил приказ и не выполнил. Он оставил на красивой лужайке, пристрелянной немцами с высоты склона, только один взвод, — лейтенанта Ревенко, — а окопы-то велел накопать на всю роту. Остальные три полнокровных взвода он отвёл подальше, на более тверёзую позицию, где окопы из стрелкового оружия не простреливались. Так оно и следовает всегда поступать промежуточному начальству, чтобы и с вышестоящими не спорить, и нижестоящих к покорности привести. Солдаты-новобранцы не понимали суть диспозиционных игр капитана, зато их понимал лейтенант Ревенко: — им и его взводом жертвовали ради сохранения звёздного количества, и размера просветов на погонах. А когда начнётся обстрел перед большим наступлением, уйти с этой лужайки не удастся ни одному чепчику в кальсонах, так что и жаловаться будет некому. Лейтенант подумал о чём-то, но ничего не сказал ни капитану, ни подчинённым; вместо этого он сказал: — «Есть!» — и, лихо, с подчерком, как положено профессиональному военному руку к козырьку приложил. Но потом он захмурел, и наверное приготовился к скорой смерти. Он-то точно знал, чем заканчиваются такие военные хитрости…
Капитану именно для этой хитрости и требовался договор с немцами, потому что при возникновении перестрелки сразу выявился бы недостаток огневых средств на переднем крае окопов, а из штаба полка ведь разумеется наблюдают за плотностью ответного огня. А то некоторые могут и не стрелять, это непорядок. Что касается унтера Фогеля, то у Фогеля были наверное свои резоны, он уже во время окопного сидения старался подгадать именно к капитану Скурлатову при обороне, и дорожил таким хорошим врагом, по крайней мере знаешь чего от него ожидать, и чего не ожидать, а Фогель тоже любил порядок во всём. Что касается «хитрой немецкой жопы», — то — «шайцпильц», — было ругательством равновесным, они с капитаном Скурлатовым мужчины, и разумеется любят крепкие мужские выражения. Но на самом деле унтеру Фогелю давно уже вообще не хотелось ни с кем воевать, ему хотелось пива и свиных сосисок с капустой, война отнимала у него эти его любимые радости, и унтер Фогель из-за этого не любил войну.
