Я отставляю тарелку. Аппетит пропал.
— В чем отличие? Разве одно не вытекает из другого?
Диана с удивлением смотрит на меня.
— Не вытекает. Любовь — это любовь, а страсть — это страсть, они не пересекаются! Любовь всегда создает, а страсть — всегда разрушает.
— И что произошло?
— Я же говорю, не перебивай! Я закатывала ей скандалы, если заставала с подружкой или, не дай бог, с парнем. Она кроткая была, все терпела…
— Была?
Диана не отвечает на мой вопрос. Поправляет очки, прикуривает следующую сигарету, опять от щепки, причем я замечаю, что руки у нее трясутся.
— Ты же бросала курить! Тебе нельзя сейчас курить!
— Давай уж я сама решу.
— Что было потом?
— Мне нравилась ее покорность. Но потом… она нашла себе парня… настоящего, — выдыхает она. — В общем, у них все по-настоящему было. ЛЮБОВЬ! И она сказала, что между нами все кончено…
Ее плечи передергиваются, будто от холода. Но в доме жарко, никакого сквозняка. Она прижимает свитер пальцами ног к полу и дрожит. И рисует.
— Ты не простудилась?
— Я ее возненавидела, понимаешь? Не соображала, что делаю! Были деньги. Копила. Я заказала ее каким-то отморозкам! Просила только напугать ее жениха, чтобы она увидела, какое он — ничтожество! Чтобы видела его скулящим и ноющим, с размазанными по роже кровавыми соплями…
— Диана?
— А он вдруг, р-раз, и оказался не ничтожество! Сам невысокий был, щуплый. Но гордый. Полез ее защищать, ну те и разошлись по-серьезному!
— Зачем. Ты. Мне. Это. Рассказываешь. Сейчас?! — я швыряю тарелку в стену, вскакиваю, задеваю бутылку на столе, она опрокидывается — вино разливается по клеенке.
— Потому что я должна тебе рассказать. Сядь, пожалуйста.
И я послушно сажусь.
— Его покалечили, он стал инвалидом. Повредили позвоночник и почки. А мою троюродную сестру изнасиловали. Двоих ублюдков посадили на два года в колонию строгого режима. Они вышли еще осенью…
— Только два года?
— А моя сестра не выдержала. Ее звали — Лиза. Покончила с собой. Предварительно прислав мне эту фотографию. Она поняла…
Я молчу. Слышу, как вино капает со стола на пол: кап-кап, кап-кап…
Диана передает мне рисунок.
…Окно распахнуто. На подоконнике, свесив ноги в сторону улицы, сидят двое. Кто они? Тени. Черные гибкие человечки без лиц и признаков пола. Как на лимонадной этикетке: если повернуть пластиковую бутылку — там будет такой человечек, что-то бросающий в урну. Они смотрят в мир и не видят его. Правильный выверенный мир геометрических фигур. Тени держатся за руки, они повернуты друг к другу. Их головы соединены чем-то наподобие вязальных спиц. Это мы.
