Венчали Молодого Короля.
И жил бы он, когда б господь велел,—
Живут же те, кто жалок и несмел,
Кто предал храбрых гневу и печали.
Нам не избыть унынья и тоски,
Ушла любовь — и радость ей вослед,
И люди стали лживы и мелки,
И каждый день наносит новый вред.
И нет уж Молодого Короля...
Неслыханной отвагой он горел,
Но нет его — и мир осиротел,
Вместилище страданья и печали
Кто ради нашей скорби и тоски
Сошел с небес и, благостью одет,
Сам смерть приял, чтоб, смерти вопреки,
Нам вечной жизни положить завет,—
Да снимет с Молодого Короля
Грехи и вольных и невольных дел,
Чтоб он с друзьями там покой обрел,
Где нет ни воздыханья, ни печали!
Люблю, чтобы под старость отдавали
И власть свою, и дом свой молодым:
В большой семье достойных нет едва ли,
Чтобы отцам наследовать своим.
Вот признаки, что больше говорят,
Чем птиц прилет или цветущий сад:
Красавицу, сеньора ли сменить
Не значит ли и жизнь омолодить?
Но наши донны юность потеряли,
Коль рыцаря у них уж больше нет,
Иль сразу двух они себе стяжали,
Иль любят тех, кого любить не след,
И честью замка мало дорожат,
Иль о делах любовных ворожат.
Что им жонглер? Ведь сами говорить
Охочи так, что не остановить!
И чтобы донну молодой считали,
Достойных чтить ей подаю совет
И отстранять все подлое подале —
Не наносить своей же чести вред;
Заботиться, чтоб тело и наряд
Неряшеством не оскорбляли взгляд,
И юношей молчаньем не томить,—
Не то легко притворщицей прослыть.
А рыцарю стареть бы не давали
Отважный риск и вкус к делам большим,
Пиры в его гостеприимном зале
И щедрость, чей порыв неудержим:
Пусть на турнир иль боевой отряд
Свое добро он тратит все подряд,
В пылу игры умеет все спустить
И знает, как красавицу прельстить.
Не молод тот, кто о вине и сале
Велит забыть нахлебникам своим
И, чтоб быстрей запасы вырастали,
Постится сам, корыстью одержим;
Кого досуг или игра страшат —
Вдруг денежек они его лишат,—
Кто впроголодь коня готов кормить,
Носить тряпье, чтоб платье сохранить.
Жонглер Арнаут! И старь и новь пестрят
Мой сирвентес,— пусть Ричарду внушат
Старинного богатства не щадить,
Чтоб новое — а с ним и честь! — добыть.
Я сирвентес сложить готов
Для тех, кто слушать бы желал.
Честь умерла. Ее врагов
Я бы нещадно истреблял,
В морях топил без дальних слов,—
Но выйдут те из берегов.
Огонь бы трупов не сожрал,
Уж разве б Страшный суд настал.
Я не ворчун и не злослов,
А наглецам бы не прощал.
Господь, помимо всех даров,
