Теперь легко и смерть приму,
Коль так судьба моя тяжка!
Для Донны, знаю, все не в счет,
Сколь к ней любовью ни гореть.
Что ж, значит, время настает
В груди мне чувства запереть!
Холодность Донны перейму —
Лишь поклонюсь я ей слегка.
Пожитки уложу в суму —
И в путь! Дорога далека.
Понять Тристану одному,
Сколь та дорога далека.
Конец любви, мечте — всему!
Прощай, певучая строка!
Нет, не вернусь я, милые друзья,
В наш Вентадорн: она ко мне сурова.
Там ждал любви — и ждал напрасно я,
Мне не дождаться жребия иного!
Люблю ее — то вся вина моя,
И вот я изгнан в дальние края,
Лишенный прежних милостей и крова.
Как рыбку мчит игривая струя
К приманке злой — на смерть — со дна морского,
Так устремила и любовь меня
Туда, где гибель мне была готова.
Не уберег я сердце от огня,
И пламя жжет сильней день ото дня,
И не вернуть беспечного былого.
Но я любви не удивлюсь моей,—
Кто Донну знал, все для того понятно:
На целом свете не сыскать милей
Красавицы приветливой и статной.
Она добра, и нет ее нежней,—
Со мной одним она строга, пред ней
Робею, что-то бормоча невнятно.
Слуга и друг, в покорности своей
Я лишь гневил ее неоднократно
Своей любовью,— но любви цепей,
Покуда жив, я не отдам обратно!
Легко сказать: с другою преуспей,—
Но я чуждаюсь этаких затей,
Хоть можно все изобразить превратно.
Да, я любезен с каждою иной —
Готов отдать ей все, что пожелала,
И лишь любовь я посвятил одной,—
Все прочее так бесконечно мало.
Зачем же Донна так строга со мной?
Зачем меня услала с глаз долой?
Ах, ждать любви душа моя устала!
Я шлю в Прованс привет далекий мой,
В него вложил я и любви немало.
Считайте чудом щедрым дар такой:
Меня любовью жизнь не наделяла.
Лишь обольщала хитрою игрой,—
Овернец, правда, ласков был порой,
Очей Отрада тоже обласкала.
Очей Отрада! Случай мой чудной,
Все чудеса — затмили вы собой,
Вы, чья краса столь чудно воссияла!
Чтоб стих вдохновенно звучал,
Запомните, песен творцы:
В любви им ищите начал,
Любовью скрепляйте концы.
Если конца я не знаю,
Песни я не начинаю:
К радостям прежде мечтанье зовет,
Только потом пониманье придет.
Любовь я и радость познал,
Но, словно добычу скупцы,
От глаз любопытных скрывал,—
Охочи болтать наглецы.
Я ж без конца и без краю
Донну свою почитаю,
И, повредить ей страшась наперед,
Прежде раскрыть опасался я рот.
Но стал я хитер и удал,
Молвы не страшны мне гонцы:
Сам разум спасенье мне дал —
Меня произвел во лжецы.
Я пересказчиков стаю
