И с каждой новой страницей все отчетливее понимаешь, что еще совсем недавно, «почти вчера», из ситуаций, аналогичных той, в которой оказался тренер по боксу, единственным выходом для порядочного человека было бы самоубийство.
А. Горнон
Все, больше не могу… Передо мною на столе — очередная отписка прокуратуры Геленджика. Ответ на мою жалобу, направленную… в ЦК КПСС. Это на нее месяц назад я получил открытку из прокуратуры РСФСР, в которой значилось: «… Ваша жалоба, адресованная Генеральному секретарю ЦК, направлена для расследования в прокуратуру Краснодарского края…».
Таких открыток у меня уже 5 штук. Росно столько, сколько и ответов… из прокуратуры Геленджика. Мои жалобы, адресованные в прокуратуру РСФСР и другие вышестоящие органы, транзитом, минуя прокуратуру края, поступают «на рассмотрение» тем же людям, кто и сфабриковал дело на меня (отправленные еще раньше две жалобы в краевую надзорную инстанцию постигла та же участь). Все они стандартны и отличаются только подписью «Резинькова», «Шатов», «Быков», опять «Быков»… «Оснований для пересмотра дела не усматриваю…» Еще бы! Сам ведь делал…
Это какой-то заколдованный круг, и мне из него не выбраться…
Заглядываю в тайничок. Таблетки (этаминал натрия) на месте. Снова пересчитываю — ровно 12. Знаю — 10 штук считаются смертельной дозой. Испытываю сильнейшее желание выпить все сейчас же и разом избавиться от этого кошмара, который называется жизнью. Но опыт трех предыдущих отравлений, неизменно оканчивающихся «воскрешением» в реанимационной палате, заставляет обдумать все детали предстоящего действия, чтобы исключить неудачу…
Достаю сплетенный по моей просьбе шнурок. Вернее — канатик из синтетических волокон, идущих на вязку сеток и «авосек» — в «промке» есть цех, занимающийся этим ремеслом. Смотрю на часы. Боже, как медленно идет время! Еще больше двух часов до «съема». В 12 часов ночи начинается «съем» — вывод из «промзоны» ночной смены для «приема пищи» (как это назвать — «завтрак»? «обед»? «ужин»?). Столовая в том же здании, где в библиотеке ночую я. Начальство знает, что я здесь ночую, но в знак особого расположения и сложившихся в зоне традиций, не запрещает этого.
Но сопровождающие смену «прапоры», зная об этом, могут заглянуть в библиотеку. Просто так — погреться, поболтать, полистать журналы… Наткнутся на запертую изнутри дверь, начнут стучать. Не открою — почуют неладное, взломают… К тому же моя скромная персона пользуется здесь большим вниманием — на деле синяя полоса: «склонен к самоубийству».
