Небу хорошо выспался. На ужин был кролик, зажаренный меж раскаленных камней бездымного костра. Затем он устроился в развилине дерева и, проснувшись с первым лучом, бросился по следу. Солнце вставало, небо было огромным и синим, вершины деревьев сияли. Он с гордостью думал о том, что если вчера он пустился в путь по холодному следу, то сегодня он идет по совсем теплому. Завтра след будет обжигать пятки. Все говорило, что белый идет медленно.
Земля — это книга, по которой ты учишься читать.
В этой книге рассказано все о людях, животных, птицах, путях луны и формах деревьев.
И только тогда, когда ты узнаешь все об истерзанных тропах лесных племен, ты сможешь расширить их, покрыть бетоном и обставить бензоколонками.
«Все розовощекие — дураки, — говорил себе негр, спеша по следу. — Они приходят, смеются над нашими богами и говорят нам: не стучите в барабаны перед идолом, он давно оглох. Затем они приносят своего бога, перед которым они курят ладан и жгут свечи. Их так же мало, как камешков в пригоршне, и все же они говорят нам, многочисленным, как песчинки Килиндини: сиди на своем месте, пока тебя не позвали на кофейную плантацию… И вот такие дураки чувствуют себя хозяевами нашей страны.
Великий, дай нам длинные ножи!»
Он бежал по узкой тропинке на болоте, протоптанной в тростнике его неуклюжей жертвой. В его глазах блестела жестокость.
«Наверно, он жирный и тяжело дышит: на нем кожаные ботинки, а в рюкзаке — банки сардин…» Однако он думал о ноше белого с уважением, ибо там есть винтовка. Он будет горд убить свою жертву. Он сложит песню о своем подвиге и в старости будет петь ее внукам.
Но он не гордился бы, если бы ему пришлось убить бвану Гибсона, потому что однажды принес несчастье этому белому. Он никогда больше не прикасался к мсабу.
Но она заставляла вспоминать о себе с гневной нежностью, и он с голыми руками пошел бы на львов во имя этой женщины. Небу надменно полагал, что солнце любит самый малый цветок и иногда, раздвигая заросли, гладит его своей светлой рукой.
Однажды утром, войдя в столовую, бвана Гибсон увидел, как он ставит вазу с циниями у ее прибора. Что-то в движениях черных пальцев, обнявших вазу, встревожило бвану, он отставил цветы в сторону и, раздраженно смеясь, проговорил:
— Да этот черный парень влюблен в тебя, Эдит! Смотри, как он увивается вокруг тебя.
Она спокойно ответила:
— Я знаю.
И бване Гибсону ничего не оставалось, как приступить к завтраку, пробормотав в ложку:
