— Что за дело?
— Убийство Степановым Василия Дрозденко и нанесение им же тяжких телесных Сурену Егиазарову…
… Убийство Василия Дрозденко…
… Сегодня девять дней Васе Дрозденко…
… Это городская сенсация…
… Мы со Славкой вместе в первый класс пошли, а Васю, покойника, из седьмого вышибли…
… Они вбараке за вторым двором жили…
… Мы со Славкой десять лет дружили, такой кусок жизни собакам не бросишь…
… Им сейчас сочувствие, уважение к памяти усопшего дороже хлеба…
… зашел бы к матери поклониться, глядишь, на том свете не один грех простят…
… Жизнь у тебя ведь мрачная…
Эх, дурак я, не послушал умника Сеньку Толстопальцева, не зашел на поминки! Не знаю, как насчет прощения грехов на том свете, а на этом я бы спокойно и твердо отказался от дела, поскольку вступил в личные отношения с потерпевшими и не могу гарантировать своей объективности в расследовании.
… Убийство Степановым Василия Дрозденко и нанесение тяжких телесных Сурену Егиазарову..
— Мотив?
— Хулиганство. Драка. Собственно, он их задавил машиной… — Петро говорил со мной и одновременно делал какие-то пометки в записной книжке, мыслями он уже был далеко.
— Машиной? — не понял я и переспросил: — Автомобилем, что ли?
— Ну да! — Верещагин открыл том и показал мне протокол. — Поздно вечером Степанов с несовершеннолетним братом ехал домой на машине и встретил компанию: Степанов попросил, вернее, потребовал закурить, те отказали. Слово за слово, Степанов двинул одному-другому по физиономии, те — взаимно — стали учить его вежливости, тогда он сел за руль и врезался с ходу в эту компашку. Дрозденко скончался на месте, а у Егиазарова сломаны обе ноги…
— А что Степанов говорит?
— А что ему говорить? Кается, объясняет, признает, что был неправ. Там же свидетели, потерпевшие…
— Понятно, — я встал, собрал со стола папки, отпер сейф, загрузил в него верещагинское наследие и захлопнул стальную дверь.
— Первоначальные следственные действия выполнены, почти все допрошены, очные ставки имеются, — оправдывающимся голосом сказал Петя. — Я, честно, времени даром не терял. Между нами, девочками, говоря, знал, что ухожу. Так что тебе остаются кое-какие мелочи и, главное, конечно, обвинительное заключение…
Мы помолчали, и я, сам не знаю почему, сказал Верещагину:
— Я с братом погибшего Дрозденко Славкой в школе учился. В соседних дворах жили…
— Да-а? — удивился Верещагин. — Но это поводом для твоего отвода не может служить: слишком далеко, слишком давно, чтобы заподозрить тебя в предвзятости к убийце.
