Дверь приоткрылась, и в щель проник нос. Нос толстый, длинный, чуть скривившийся к концу на левую сторону, туда, где я стоял. Затем нос втянул за собой в кабинет крепко сбитого, ладно свинченного, ловкого человека. На простодушном, открытом лице жила губастая веселая улыбка, свидетельствующая о постоянной гармонии между носом и всем остальным придаточным анатомическим аппаратом, который был, совершенно очевидно, сотворен для обслуживания возникающих у носа жизненных потреб.
— Здрасьте, меня диспетчерша разыскала, велела прийти…
— Вот следователь из прокуратуры интересуется тобой, Плахотин, — сказал Мандрыкин. — Наворотили вы с твоим дружком Степановым делов, покрутитесь теперь!..
— Я? Я? Я наворотил? — все еще обращаясь к своему начальнику, воскликнул Плахотин, но нос его уже развернулся ко мне. — С моим дружком? Со Степановым? Что ж вы мешаете кислое с пресным?
И разварные ломти его губ пожухли, их углы опали, как на маске античной трагедии.
— С каких пор дружками-то мы стали? Я как-никак с Доски почета не слазю второй год! А дружков вроде Степанова у меня на базе, как китайцев, цельный миллиард!
Мандрыкин встал из-за стола, показал мне на кресло.
— Вы тут располагайтесь, говорите, сколько надо, а я пойду, дела под горлышко подтекают…
И показал своей толстой веснушчатой рукой, как подтекают под его дряблое горлышко неотложные дела. Я видел, что он мечтает поскорее исчезнуть из моего поля зрения — это было скромное и вполне понятное желание!
— Слушайте, Плахотин, поясните мне, как появился на месте происшествия Степанов? — спросил я, следя за движением кончика плахотинского носа, который стал для меня индикатором его внимания.
Он сделал им плавный взмах, как гондольер рулевым веслом, и начал плавно обплывать мой вопрос.
— Как-как? Обыкновенно! На машине! На «коломбине» своей жуткой! Этой тачке сто лет в обед. Они ее со свалки притащили, три года клепали, и вотна тебе!..
Яохотно поплыл ему навстречу.
— Кто это «они»?
— Да брательник у него, пацан. Говорят, очень головастый малец, соображает по науке, как профессор. Он у них, пацан этот, в дому как цацка писаная… Вот они эту «антилопу» восстановили на свою голову… Образование лишнее, ученость эта дурацкая никогда до добра не доводит. Сашка и зашиб двух людей, Степанов, я имею в виду…
— Я понял, что вы, Плахотин, против учености. А у вас у самого какое образование? — решил разузнать я.
— У меня? — нос, довольный своими маневренными способностями, закачался от удовольствия. — У меня образование, как солдатское белье, нижнее, серое!
