— Та-та-та! Тах! Тах! Тра-та-та-та-та!..
Белокурый массажист с лицом сосредоточенным и бессмысленным, как у царского рынды, закончил процедуру на каком-то невероятном фортиссимо, и руки его бессильно опали вдоль мускулистого гибкого тела. Маэстро с блеском завершил сольное выступление, это был настоящий виртуоз разминания утомленных человеческих членов. Я смотрел на него с искренним восхищением: любое яркое профессиональное мастерство вызывает у меня почтение, как у всякого ротозея, чье жизненное призвание — учиться.
Хорошо, что в мире живут люди, которые умеют учить.
Винокуров перевалился в сладкой истоме на правый бок, его туловище было цвета омара. Вообще-то я омара не только не ел, но и не видел, но, судя по книгам, у этого деликатесного океанского таракана на столе должен был быть такой вот изысканно дорогой пурпурный цвет. А в том, что сам Эдуард Николаевич — деликатесно-барственный, я уже нисколько не сомневался. Его можно было показывать за деньги — прекрасный символ преуспеяния и власти над людскими душами.
Он оперся щекой на ладонь, и в этой мускулисто расслабленной позе нежащегося в термах проконсула была приветливая снисходительность к нам — второстепенным зевакам с нижних полок. Обвел взглядом парную, задержался на мне взглядом на миг и сказал вдруг с радушной улыбкой:
— Борис Васильевич, что же вы сюда наверх не поднимаетесь?..
Признаюсь, я сначала оторопел. То, что я легко опознал в бане Винокурова, было довольно естественным — я вдоволь налюбовался фотографиями в кабинете. Но я-то никогда не фотографировался в обществе эстрадных звезд и хоккейных чемпионов! И не очень припоминалось, чтобы мы когда-либо раньше встречались…
Винокуров широко улыбнулся.
— Да не удивляйтесь, Борис Васильевич, мы с вами, к сожалению, раньше действительно не были знакомы. Но мы живем в маленьком городке, а здесь человек спит — молва бежит…
— Ну, не такой уж маленький у нас городок… — заметил я выжидательно.
— А вот в этом вы меня не убедите! — махнул рукой Винокуров и снова лучезарно засмеялся. — Населенный пункт, где меньше миллиона едоков, — не город, а кирпичная деревня…
— У вас непривычная для меня статистика, — сказал я и, завернувшись в раскаленную простыню, сел на ступеньку выше.
— Это естественно, — пожал плечами Винокуров. — У каждого человека, занятого большим делом, свои мерки. Только у лентяев, дураков и демагогов в работе универсальные стандарты, потому что или дела не знают, или знать не хотят…
