индюк, зебра, космический корабль
Было и такое. Очень странная забава — сидеть на какой-то ерунде на палочке, и именно на палочке, которая наклоняется некоторое время. За пятнадцатикопеечную монету. Медленно или быстро, в зависимости от объекта.
Их было много, но я помню вот эти три. Зебра мне хотя бы нравилась, потому что она зверь. Космический корабль — ещё куда ни шло, но вот индюк! Он приводил меня в ужас. Увидеть его — значит потом три ночи засыпать страшно.
Тем не менее, сажали меня чаще всего на индюка — он немного поэнергичней наклонялся, поэтому все думали, что я его люблю. Они бы ему хоть раз в глаза посмотрели! «Хочешь на индюшка?» «Нет», — тихо говорила я, но взрослые считали, что я, как обычно, стесняюсь и бросали монетку. Индюк начинал своё грязное дело, а я намертво обхватывала его шею. Со стороны, наверное, казалось — от восторга. А если до того выпадало счастье съесть мороженое, то мне было страшно за н ас обоих.
Это даже не индюк называлось, а индюшок.
Лодочки были всегда. только они и останутся, если я не начну прыгать с парашюта.
Представляю. Мама ещё не ждёт меня, в лодочках. Катается. В лодочке плавала.
Десять лет в ожиданьях прошло, я и маман: вверх — вниз! Вверх — вниз! Я и Маша. Маман ждёт.
Двадцать лет, как будто — до стука. Я и Маша, когда её никто не понимает.
Тридцать лет, я куплю тебе удочку.
Это тоже пародия. Как колесо подозрения, только сильно, сильно, сильно меньше. А в центре солнышка нарисована рожица — наверное, чтобы никто внизу не беспокоился. Такая безмятежная вещь.
Можно кататься на солнышке, а можно и не кататься — совершенно всё равно.
Можно, конечно, покричать: «Я на серединке!». Только кричать так часто не хочется, а с этой самой серединки всё равно ничего не видно.
