Вскоре Глеб понял, что ему так и не удастся сложить из череды невнятных звуков законченную фразу, которая одновременно могла бы быть понята предполагаемым собеседником (последний, не прекращая теребить застежку, сначала раздраженно морщился в ответ на эти мычания, а потом и вовсе перестал смотреть на Глеба, полностью поглотившись своим занятием), и вместе с тем коей он смог бы правильно передать вовне свое дикое отношение к происходящему. Потому он умолк и постарался сосредоточиться.
Наконец инстинктивно решив, что с явлениями бреда нужно бороться бредовыми же средствами, Глеб спросил:
— Как вы сюда попали? — И, симулируя в интонации спокойное удивление, пояснил: — Ведь все кругом заперто?
— Да равно так же, как и вы — я тоже житель, — смутно, но кратко объяснил гость, продолжая теребить застежку. — После паузы, занятой досадной возней, он попросил: — Вы не могли бы мне с этим помочь?
Глеб выпростал из-под одеяла руки, в два рывка справился с молнией, но при этом застежка как-то неловко скользнула в бок — и ущипленный гость взвизгнул, легонько хлопнув его по руке:
— Осторожней!
Тут же, пыхтя, он стал высвобождаться из надоевшего одеяния:
— Фу-у, наконец-то, ну и топят здесь у вас.
Глеб поправил подушку и выбрался из одеяла повыше.
Существо, выпростав себя из комбинезона и оставшись в свитерке и джинсах, теперь усаживалось по-турецки у него в ногах.
Глеб отчего-то вспомнил байку, что трупы космонавтов Волкова и Комарова, погибших в результате разгерметизации спускательного аппарата, приземлились в уменьшенном — один к трем — масштабе.
— Да, топить-то топят, а толку — пшик, — поддержал разговор Глеб, с любопытством разглядывая крохотные ботиночки. — Мне бы сейчас хоть в полымя, хоть в холод — только б на волю податься: уж семь месяцев как трублю здесь без продыху. Вот вы, например, как сюда проникли? — снова не вытерпел узник, догадываясь о какой-то неизвестной ему возможности.
— Как проник — неважно, вам туда все равно не пролезть, — решительно ушел от ответа гость. — Говорю ведь, ничего удивительного, я тоже житель, только более давний, старожил, так что мне это привычно.
— Простите, житель чего? — недоумевал Глеб.
— Да вот того самого, будь оно неладно, — еще более отклонился в сторону от объяснения гость. — Поверьте, сейчас мне не до описаний, — и, чтобы перевести тему окончательно, поинтересовался: — Как тут у вас насчет курева?
Потянувшись, Глеб вынул из тумбочки пачку "Беломора". Человечек, пристроив папиросу наподобие кальяна на коленке, стал приминать мундштук, забавно пристукивая с боков кулачками. Наконец справившись с картонной трубой, гость достал из кармана крошечный коробок, чиркнул сразу тремя спичками, вытянул руку — как тромбонист с сурдинкой — и стал водить пламя кругами по лохматому торцу папиросы.
