Теперь они карабкались по обе стороны её тела, толкались по напрягшейся коже на ребрах, взбирались по мягким возвышенностям её грудей. Когда их коснулись первые лапки насекомых, коричневые вершины подобрались, и Аура внезапно вспомнила о той ужасной боли, которую ей причинил укус осы в этом месте. Сейчас она уже не могла понять: было ли это сном или реальностью?
Её рот был широко раскрыт в немом крике, как вдруг на губах она почувствовала мерзкое щекотание. Обезумев от ужаса и отвращения, Аура плотно сжала губы: она догадалась, куда метили осы. Боже правый, что теперь делать?!
Её лихорадочный взгляд скользнул вниз по телу. Ауре показалось, что кончики лобковых волос пришли в движение, но это были усики насекомых, они выглядывали оттуда, трепеща и вздрагивая. Осы прокладывали себе путь сквозь темный лесок, подбираясь к теплой щели между её бедер. Она отчаянно попыталась сдвинуть ноги вместе, но они не слушались. Пока сумасшествие все туже стягивало свои оковы, она беспомощно наблюдала, как целые полчища ос пробираются вниз. Со всех сторон на нее обрушился поток насекомых. Крошечные крылышки вибрировали, но ни жужжания, ни каких-либо звуков не было слышно.
Осиная армия разделилась. Одна половина желто-коричневым ковром погребла под собой её бедра, другая взбиралась по шее и вискам. Они уже набились к ней в ноздри, дыхание Ауры прерывалось, и она беспомощно открыла рот. Поток волосатых телец устремился к её деснам, облепил язык, забился в дрожащую глотку.
В этот же миг остальные осы ринулись на приступ женского начала Ауры.
Осы роились повсюду, стягивались со всех сторон и, словно подчинившись какому-то тайному приказу, они одновременно вонзили свои жала во влажное трепещущее тело.
* * *
Окружающий мир вновь собрался вместе, как пестрые кристаллы в калейдоскопе, который Аура так любила в детстве. Перед глазами стояла некая форма, какая-то картина, чье-то лицо.
Глаза блестели, хотя брови были насуплены. Под ровной и гладкой кожей вырисовывались хорошо очерченные скулы. Хотя мужчина не улыбался, тем не менее, в уголках губ можно было разглядеть ямочки. И каждый раз, когда Ауре казалось, что она обнаружила недостаток — ущербный штрих, разрушавший безупречность черт, — лицо человека исчезало перед её глазами, словно собираясь в новую идеальную форму.
Руки схватили Ауру за плечи и стали изо всех сил трясти её. Тяжелая сонливость начала исчезать и чувства, отвечающие за восприятие действительности, стали постепенно возвращаться к жизни. Ей хотелось одного: лежать, затерявшись в лабиринте прелестных черт незнакомого лица.
