— Плахов, а ты вообще-то человек? — Помолчала, все вглядываясь в него, и так же шепотом спросила: — А может, ты орангутанг или другое какое млекопитающее?.. — Она больше не плакала, даже достала кружевной платочек, вытерла лицо.
— Да нет, — сказала презрительно Варвара, — робот он. Робот, который ничем решительно не отличается от станка-автомата.
А низенький и слабосильный Петька Колыш вдруг подскочил к Виктору и дал ему пощечину. Виктор, по-прежнему спокойно улыбаясь, сграбастал Петьку своими ручищами, перевернул, уселся на учительский стул, положил себе на колени и стал шлепать, как ребенка.
Не знаю, чем бы это вообще кончилось, потому что все ребята кинулись на Виктора… Даже не помню, как мне удалось вытащить его в коридор, увести из школы…
Виктор, как обычно, держал, меня под руку, молча шел рядом и улыбался так, будто ничего решительно не случилось. Когда мы с ним уже вышли на Невский, я сделала вид, что хочу поправить туфлю и освободилась от руки Виктора. А прежде ведь была так счастлива, когда он держал меня под руку.
Так молча, и прошли весь Невский. Я все пыталась успокоиться, говорила себе, что ничего страшного не случилось, что я по-прежнему люблю Виктора и он меня любит… А может, даже и лучше, что он вот так прямо и даже резко ответил Людочке? Ведь было бы еще хуже, если бы в ответ на ее признание, он стал вилять, обнадеживать Людочку. Но только зачем эта выходка с водой?
Нет, получается, что случилось… Да, случилось! Ведь впервые неожиданно в Викторе Плахове, которого я люблю, мне открылся совсем другой человек. Даже не знаешь теперь, на что он, Виктор, способен, чего можно ждать от него!
— Эх, выкупаться бы сейчас!.. — протяжно и мечтательно проговорил Виктор.
Тут я обнаружила, что мы с ним сидим на скамейке на стрелке Васильевского острова, напротив — Петропавловка, у каменных стен ее бастионов — ряды загорающих, и кто-то плещется в воде у берега. Сначала я как-то машинально поглядела па широченную гладь Невы. Местами она золотилась под солнцем острыми звездочками, а вообще была серо-сиреневой, какой до этого я никогда ее почему-то не видела. Зимний дворец со своими белыми колоннами и статуями, неподвижно отражавшимися в воде, показался мне низеньким и игрушечным. А строгая, как на чертеже, решетка Летнего сада, густая зелень деревьев за ней, четкая и длинная набережная, облицованная гранитом, уставленная ровной цепочкой матово-белых круглых фонарей, будто нанизанных на невидимую прямую нить, были очень красивы. Как-то уж очень красивы, и от этого мне стало хорошо.
