Варвар впал в исступление.
— Кром! — зарычал он, бросаясь вперед, и тотчас споткнулся и едва не потерял равновесие. Обитая бархатом скамеечка для ног ударила его под коленями.
Меньше всего Конан думал сейчас о том, как глупо он выглядит, сражаясь со всеми этими стульями и столовыми приборами. Он знал, что должен спасти жизнь Масардери, а как он это сделает — неважно.
Длинный шнур отвязался от портьеры, прополз через комнату и обвился вокруг ног Конана. На губах Кэрхуна появилась зловещая улыбка.
— Еще немного — и тебе конец, киммериец!
Ответом Кэрхуну было лишь злобное рычание. Второй шнур уже проплывал по воздуху, готовясь связать руки варвара.
В этот момент неведомо откуда взявшаяся обезьяна вскочила на плечи Кэрхуна. Обезьяна эта имела весьма отвратительный вид: большой красный голый зад, косматая физиономия, глумливо оскаленные клыки. Обезьяна топталась на плече Кэрхуна, тыча своим задом ему в лицо.
Конан громко захохотал. Его восхитило унижение противника — а кроме того, киммериец действительно находил поведение обезьяны чрезвычайно смешным.
Услышав смех Конана, Масардери отняла ладони от лица и удивленно посмотрела на своего защитника.
Вместо объяснений Конан показал на Кэрхуна пальцем.
Этот смех возымел на Масардери целебное, почти магическое действие. Женщина вдруг перестала бояться. Она распрямила плечи и спустилась со стола. Садиться на табурет, который в любой миг может ожить и ударить тебя, она не решилась. Просто встала возле стены и принялась наблюдать.
Между тем обезьяна шумно испортила воздух, сделав это так, чтобы большая часть «заряда» пришлась Кэрхуну в нос.
— Проклятье! — заорал Кэрхун. — Дьявольское отродье!
Обезьяна испустила громкий крик, заверещала и перескочила на голову Кэрхуна. Она вцепилась ему в волосы и принялась раскачиваться в порыве совершенного восторга.
Конан быстро избавился от пут и освободил ноги. Затем, держа меч обеими руками, приблизился к Кэрхуну.
Тот успел лишь поднять голову и взглянуть в глаза киммерийцу. С обезьяной на макушке, с обезумевшим взором, с полоской крови, стекающей по виску, — обезьяна расцарапала ему кожу, — Кэрхун казался каким-то странным существом, имеющим лишь отдаленное сходство с человеком.
Обезьяна вдруг застыла, сделалась как бы неживой.
Конан не раздумывал. Он поднял меч и, прежде чем Кэрхун успел сделать хотя бы одно движение, разрубил голову негодяя вместе с обезьяной.
Хлынула кровь, вытек мозг. Кэрхун без единого звука повалился на пол. Одна рука скребнула по плитке пола, и словно бы отвечая шевельнулась скатерть на столе. Звякнула чаша, выплеснулось немного воды. Затем все стихло.
