— Да, я знаю. Конечно, она не станет. Знаю, знаю. И все же.
Я даже встретил Грегори на кухне (вот уж действительно великосветское общество); он выглядел щеголевато и явно куда-то собирался, но благосклонно задержался, пока я наливал себе выпить.
— Как жизнь? — спросил я.
— Занят по горло. А как у тебя дела?
— Никак. На работе — сплошной столбняк. И никого я до сих пор не трахнул, если ты это имеешь в виду.
— А ты не попробовал еще раз с этой ушастой малюткой?
— Джитой? Да, пробовал. И она снова не захотела.
— Сучка. Почему, черт побери? Что она из себя строит?
— Кажется, теперь я знаю почему. Она такая толстая, что позабыла, как сама же меня трахала.
— Чертово отродье. Как тебе кажется, почему они не хотят?
— Куда собрался?
— В город, к Торке, — ответил Грегори.
— Приятного времяпрепровождения. Пожалуй, стоило бы мне стать педиком, как ты.
— Благодарю. Останешься дома?
— Да, я…
Но он взял свой плащ и помахал мне.
— Спокойной ночи, — сказал я.
Я остался дома. До десяти пил виски, поужинал ветчиной и холодной фасолью из банки, потом долго отмокал в ванне и пошел спать. Горячие, будоражащие сны, полные желания и отчаяния, короткий период бодрствования между пятью и шестью, снова сон и что-то еще, произошедшее со мной в постели, пока я курил свою первую утреннюю сигарету, как если бы тело, которым я пренебрегал, снова пробуждалось к жизни.
В этот день я опять пригласил ее в паб, и она согласилась.
Другая, действительно остроумная уловка, к которой я прибег, состояла в следующем: посредством серии намеков, ненавязчивого лицедейства, двусмысленностей, умолчаний, уверток и лжи мне удалось внушить Джен впечатление, будто я трахаю, или привык трахать, или по крайней мере определенно трахнул Урсулу! Я понимаю, что подобное заявление спорно, однако я всегда придерживался той точки зрения, что, во-первых, вернейшей гарантией сексуального успеха служит сексуальный успех (первое невозможно без второго, а второе без первого) и, во-вторых, что личина сексуального успеха лишь слабо отличима от сексуального успеха как такового. (В-третьих, я и без того настолько замудохан, что это не может причинить мне особого вреда. Сексуальным успехом у женщин я не пользуюсь. Не пользуюсь — и все. Грегори, кстати, тоже. Просто он преуспевает в сексе.) Итак: бездумно прекрасная Джен крутится на своем крутящемся стуле; небрежно опершись на стол рядом с ней, продавец-стажер Теренс Сервис, чьи голубые глаза горят, чьи сильные руки сложены на груди, чьи рыжеватые волосы слегка растрепаны, энергично и без тени снисхождения говорит с цветком секретарского персонала, когда, ровно без четверти час, в комнату входит другая моя девушка, известная по имени Урсула, мой птенчик, чьи любопытные добродушные взгляды я позволяю Джен отметить, пока сам издаю длинное «у-у-у» уголком рта и виновато выпрямляюсь, чтобы представить их (только по именам), и, смущенно извинившись, выплываю вместе с Урс из дверей офиса — купить ей какой-нибудь сытной и питательной еды. (Кстати, это больше, чем сделал в последнее время Грегори. На прошлой неделе они провели вместе крайне томительные полчаса в сэндвич-баре рядом с галереей — он сказал, что не может оставаться дольше, и ему даже пришлось занять у Урсулы шестьдесят пенсов, чтобы расплатиться за ланч. Очень ободряюще. Надо будет разузнать правду насчет его работы.)
