- Экая консервная банка, - заметил Теткин. - Так и дребезжит: дзы, дзы.
- Это же не пассажирская машина, - возразил ему длинношеий, длинноногий молодой человек с темными преданными глазами, похожий на мальчика-переростка. - Машина строгая, военная, один металл.
- Эх, Ваня-Маня, а я и не знал! Спасибо надоумил! - засмеялся Теткин.
Ваня Манин работал в седьмом институте и был известен тем, что всегда все всем объяснял. Называли его обычно Ваня-Маня.
- Да, комфортабельной эту машину не назовешь, - солидно сказал пухлый блондин в светло-серой рубашке, похожий на зрелый гриб-дождевик.
- А вы откуда? - дружелюбно спросил Теткин. - Тоже из семерки?
- Нет, я из двадцатого ящика. Инженер Джапаридзе.
- Будем знакомы: Теткин, из КБ Перехватова. А почему вы Джапаридзе?
- Вы имеете в виду мою белокурую внешность? Чисто случайно. Меня отчим усыновил, природный грузин. От рождения я, в сущности, Лютиков, а не Джапаридзе. А как там с условиями?
- Где?
- В этой вашей Лихаревке.
- Ничего. Жить можно.
- Я колбасы твердого копчения захватил.
- Правильно захватили.
Самолет пробил слой облачности и пошел горизонтально. Моторы ревели теперь ровнее, и ящики успокоились.
- Ну как, кончились ваши фокусы с набором высоты? - спросил в пространство генерал Сиверс.
- Так точно, товарищ генерал, - ответил Скворцов.
- Отлично. Теперь можно и соснуть. Спишь - меньше грешишь.
- А мы вам не будем мешать разговорами? - вежливо осведомился Ваня Манин.
- Сделайте одолжение, не стесняйтесь.
Все-таки разговор оборвался.
- Был у меня приятель, Коля Нефедьев, - сказал вдруг генерал Сиверс, не открывая глаз. - Хороший человек, царство небесное, ровно десять лет тому назад погиб - в июле сорок второго. Так вот, Коля очень любил спать и относился к этому делу, можно сказать, профессионально. Называл он это занятие "сидеть на спине" и особенно любил спать под разговоры... Даже стрельба ему не мешала...
Генерал умолк.
- А дальше? - спросил Теткин.
- Дальше ничего. Это я так рассказал. Просто захотелось вспомнить хорошего человека.
Все замолчали.
Самолет теперь шел спокойно, как утюг, время от времени плавно подныривая и опять выравниваясь. Становилось заметно свежо, металлические сиденья холодили. За бортом - минус тридцать пять.
- Один человек эквивалентен ноль целых три десятых секции отопления, сказал Теткин. - Прошу товарищей дышать.
Майор Скворцов смотрел в окошко. Небесный пейзаж в круглой раме. Ведь сколько он летал, всю жизнь, можно сказать, был при авиации, а все не мог привыкнуть к этой картине, когда самолет летит над облаками, а они освещены солнцем. Край ледяной, фантастический, клубящийся. На горизонте дыбом встают снежные горы. А внизу, под самолетом, облака плавают, как льдины, как шуга на замерзающей воде. Между ними - голубые просветы. А если вглядеться - таинственно в этих просветах становятся видны затянутые дымкой земные подробности: дороги, овраги, леса, поселки. Словно все это утонуло и лежит на дне озера.
