Один из нас по роду работы хорошо был знаком с Валерием. Другой – чаще видел его с трибун стадионов и на экране телевизора. Как и любой болельщик, «трибунный» автор этой книги постоянно терзал автора, вхожего в закрытое для непосвященного хоккейное общество, бесконечными расспросами: а правда, что… а почему он в прошлый раз… неужели его не берут… И так далее. «Хоккейный» автор терпеливо пытался утолить ненасытное болелыцицкое любопытство товарища.
– Послушай, – как-то буркнул он, – ты уже скоро будешь знать хоккейную летопись лучше, чем я. Может, ты и писать начнешь о хоккее?
– Разве что с тобой, – отшутился второй.
Мы тогда меньше всего думали, что снова вернемся к этому разговору, но уже при других обстоятельствах.
…31 августа, в день похорон, мы оба стояли во Дворце тяжелой атлетики ЦСКА, где шла гражданская панихида. Журналист поглядывал на часы. Самолет, на котором он должен был вместе с еще несколькими спортивными комментаторами отправиться в Канаду освещать игры на Кубок Канады, вылетал из Шереметьева через два часа, но он не мог не прийти попрощаться с человеком, с которым был знаком более десяти лет, которого любил, которым восхищался.
Мы стояли среди тысяч опечаленных людей, слушали слова прощания и думали (потом мы выяснили, что оба подумали об этом одновременно), что было бы обидно и несправедливо, если для новых поколений любителей хоккея имя Валерия Харламова стало бы всего-навсего строчкой в летописи этого вида спорта. Конечно, фанатики статистики всегда смогут узнать, сколько результативных передач он сделал тогда-то и тогда-то, сколько забил голов и сколько отсидел на скамье штрафников. Но что скажут газетные отчеты о лукавой улыбке этого невысокого черноволосого человека? В каких статистических выкладках найдут они описание его фантастического дриблинга, о котором Всеволод Бобров говорил: «…Особенно Харламов досаждал защитникам своей потрясающей обводкой. Буквально на «пятачке» он мог обыграть одного или «раскрутить» двух, а то и трех соперников. Валерий играл на очень высоких скоростях, был исключительно крепок физически, но главное все-таки, что его делало мастером хоккея с шайбой номер один своего времени: ему достаточно было крохотного пространства, чтобы обыграть соперника или соперников. Он использовал скорость в начале или в конце обводки, но мог обыграть соперника или, повторяю, соперников, и практически стоя на месте, лишь поводя плечами, перебирая ногами, покачивая корпусом, головой, а порой лишь подмигиванием или улыбкой. Он не только мастер хоккея, но большущий артист игры.
