А Лялька у зеркала - вот тоже картина. "Делает себе лицо". Серьезные, страдальческие губы, черный карандаш в углу зеленого глаза... Два-три штриха - и глаз оживает: продолговатый, загадочный, раскосый... А потом отделка ресниц. В руке тупой перочинный ножик. Этим ножом ресницы терпеливо, по одной, загибаются кверху. И непременно тупым. Однажды Олег аккуратный Олег - нашел у нее этот ножик и наточил. Услужил, нечего сказать! Лялька чуть ресницы себе не отхватила. Потом ножик нарочно тупили на цветочном горшке...
Эх, Олег! Ну, чего ему не хватало?
Звонят. Наверно, Жанна пришла. Так и есть - она. Дверь открыла Поля и, буркнув, ушла на кухню. Не любит она Жанну.
- Валюнчик, здравствуй, солнышко! Дай поцелую. Я тебя не покрасила?
- Кажется, нет. Заходи.
Из-за кухонной двери слышался монолог Поли:
- Пустая баба, кривое веретено. Туда - круть, сюда - верть, а чего модничать, пора о душе подумать. Пятый десяток - не двадцать лет! А она на себя накручивает. И Лариска за ней. Туда же.
- Это что, Поля говорит? С кем она?
- Сама с собой. Это она так. Не обращай внимания.
- И тужится она тужится, и пыжится она пыжится, - громко сказали за дверью. - Ей пятьдесят, идет, вырядилась, коленки блысь-блысь, а под коленками-то одни вели - море синее. А чего? Все одно - выше головы не прыгнешь, умней отца-матери не будешь. Старая, она и есть старая. Время-то назад не текет.
- Это она про меня?
- Нет, это она про себя. Идем.
...Жанна уселась в кресло, переплела ноги змейкой. В самом деле, удивительные, неувядаемые ноги. Вынула папиросу, закурила.
- Ну вот, такие дела, Валюша. Опять на жизненном пути повстречалась мне любовь.
Жанна всегда говорила такими формулами. Странно, что это было не противно. Ей это шло.
- И кто же он? - спросила Валентина Степановна.
- Один моряк. Вполне интеллигентный. Знаешь, я неравнодушна к галунам. Недаром во все времена женщины любили военных. Это золото, киверы, ментики, доломаны...
- А ты знаешь, что такое доломан?
Жанна задумалась.
- Вроде сабли? - спросила она.
- Не совсем. Скорее вроде кителя.
- Я так и думала: вроде кителя. Ах, в наше время все так бесцветно: защитный и еще раз защитный. Морская форма всегда меня волновала. Можешь верить, можешь не верить.
- Охотно верю.
- Вечно ты надо мной смеешься. Конечно, я смешна. Эту черту, влюбчивость, я за собой знаю. Когда встречается на пути любовь, я обо всем забываю и сразу же начинаю пылать.
- Где ты его выкопала?
