Мандарин замолчал. Девушка лежала, привязанная так туго, что едва ли могла даже сдвинуться с места.
Юн Ли внимательно следил за приготовлениями.
— Отличная работа, — сказал он. — Но если она все же вырвется хотя бы из одного из узлов, тот, кто завязал его, будет бит бамбуковыми палками в течение часа. А теперь чашу! Дайте-ка мне взглянуть на нее.
Он протянул тонкую руку. Слуга с почтительным видом передал ему чашу, с ручек которой свисала гибкая стальная лента. Фурне, смотревший на все это глазами, полными ужаса заметил, что к ленте подсоединен замок, снабженный регулятором, благодаря которому длина ленты могла быть уменьшена или увеличена. Все это чем-то напоминало пояс или ремень.
— Отличная работа, — повторил мандарин, вертя чашу в рука, словно лаская ее своими изящными пальцами. — Но я допускаю, что лейтенант и молодая леди незнакомы с этим маленьким устройством. Давайте объясним, а точнее — продемонстрируем его. Кан-су, укрепи ее на месте. Нет, нет, пока только чашу.
Другой слуга, который было шагнул вперед, тут же вернулся на место. Тот, кого он назвал Кан-су, взял чашу, встал на колени рядом с девушкой, пропустил стальной пояс у нее под спиной, положил чашу кверху дном на ее плоский живот и туго, так, что края врезались в мягкую плоть, затянул и скрепил замком концы пояса. Прижатая пропущенной через обе ручки гибкой блестящей лентой чаша сильно впилась в тело девушки. Затем слуга встал и молча сложил руки на груди.
Фурне почувствовал, как его тело содрогнулось от ужаса — за все это время Лили не произнесла ни единого слова, хотя было заметно, что острые края чаши больно вонзились в ее живот.
Но вот она наконец разомкнула губы:
— Не сдавайся, Андре, — бодро произнесла она. — Я выдержу. Нет, правда, сов… совсем не больно!
— Боже! — дико вскрикнул Фурне, тщетно пытаясь вырваться из крепких объятий желтых рук.
— Совсем не больно! — как эхо повторил мандарин последние слова Лили. — Пожалуй. И тем не менее мы снимем чашу — надо же быть милосердными людьми.
По его приказу слуга открыл замок и снял пояс. на белой коже девушки остался ярко-красный след от обода чаши.
— И все же, мне почему-то кажется, мадемуазель и месье, что вы не до конца понимаете суть происходящего, — проговорил он. — Что ж, сейчас мы снова установим ее на прежнее место, но перед этим поместим под чашу вот это!
Быстрым движением он выхватил из рук стоявшего в углу слуги плетеную клетку и поднес ее к свету.
