— Ой, какое мороженое в городе! Помнишь, тогда, в цирке! — вздохнула Салюте.
— Семечки можно и у нас поджарить, — сказал я. — Большое дело...
— Нет, из этих ничего не выйдет. Горькие они, что ли, — пожал плечами Алоизас.
Алоизас и Салюте стояли рядышком, спиной к стволу старого клена. Стояли и лузгали семечки. Незаметно было, чтобы семечки им не нравились.
— Зачем же их есть, такие горькие? — спросил я.
— С тобой нахохочешься! Что ни скажешь — все тебе не так, — пожал плечами Алоизас.
— Опять вы ссоритесь! — вмешалась Салюте. — Давайте лучше поиграем.
И она первой вошла в тронный зал. Уселась на трон, распустила волосы по плечам, вскинула голову.
— Принцесса говорит! — тонким голосом объявила Салюте. — Слушайте все.
— Ну, слушаем, — усмехнулся Алоизас.
— Слушаю, ваше величество, — сказал я.
— Ты, Пранас, — принцесса махнула рукой в мою сторону, — будешь слугой. А ты, Алоизас, — принцем. Слуга! Карету!
Я проглотил обиду, вышел из дворца и подтащил тележку ближе.
— Карета подана! — сказал я.
— А... Хорошо! Слуга может удалиться. Мы с принцем будем держать совет. Принц, сядьте рядом со мной!
Я не двигался с места. Алоизас тоже. Но видно было, что стоит мне уйти, как он шлепнется на трон, совести у него ни капельки...
— Слуга! Ты оглох? Приказываю удалиться.
— Не буду я удаляться! — сердито сказал я.
— Ой, смех берет... — захихикал Алоизас.
— Все ясно! Ты не хочешь с нами играть, Пранас. Все тебе не нравится, всегда ты надутый, — обиделась Салюте и сошла с трона. — В цирк не поехал, разбойником быть не хочешь, все время злишься... Не хочешь с нами играть — так и скажи... Пойдем, Алоизас, пусть он один царствует...
Алоизас пошел за ней по дорожке. Салюте остановилась:
— Обойдемся без тебя! Устроим свое королевство...
И они ушли... Ничего больше не сказали и даже не оглянулись...
Тру-тру! Тру-ру-ру!
Я знаю: это трубит Симонас. Но глаз не открываю. Только что мне снилось мое королевство. Страшенный драконище охранял подступы ко дворцу, но я проник туда и шел по нарядным залам. Меня вела принцесса в белом платье с блестками...
Тру-ру-ру! Ру-ру-у-уу!
Я открыл глаза. В комнате совсем светло. Почему-то во дворе лает, надсаживается Барбоска. В кухне разговаривают мать с отцом. Я прислушался.
— Не хотела тебе говорить, но что-то с ним приключилось. Такой стал неслух... Пришлось однажды и ремешком угостить. А сегодня так и ахнула. Открываю сундук, заглядываю в елочную коробку: ни одной игрушки.
— Что ты говоришь!.. И грушу сорвал...
