— И что, — спросила я, — больницы заключили с ним сделку?
— Крупный центры отказались, — ответил Михаэль. Мы уже давно выехали из парка и направлялись ко мне домой, — то ли сумма их не устроила, то ли не хотели конфликтовать со старыми партнерами, но дело обстоит именно так.
— Значит, согласились маленькие больницы, — твердо заключила я, — у них каждая копейка на счету.
— Верно, — кивнул Борнштейн, — согласилась клиника «Ткума» — у нее не хватало средств, а тут такое подспорье. И еще пара больниц на периферии, там сейчас проверяются накладные.
— Михаэль, я все понимаю, — с жаром сказала я. Меня уже настолько занимал этот случай, что мои собственные приключения отошли на второй план, — я не понимаю только одного: каким образом в клинике стали появляться наркотики с маркой «сделано на фабрике „Труфатон“»?
— Я как-то от одного полицейского, кстати, выходца из России слышал пословицу, которая точно отражает суть дела: «Жадность фраера сгубила». Мне думается, с Айзенбергом именно это и произошло, — Михаэль остановился на красный свет, хотя на улице не было ни одной машины, ни одного пешехода, видимо у него было врожденное чувство долга, — ему было мало тех денег, которые перетекали к нему из американского фонда — нельзя было зарываться. И он совершил преступление. Мы нашли документы, по которым списывались десятки ампул морфия, как бой и сотни упаковок психотропных препаратов, изготовленных «как некондиционные».
— А куда смотрели австрийские технологи? — удивилась я. — Их продукцию называют «некондиционной», а они в ус не дуют!
— А! — рассмеялся следователь. — Это еще одна русская пословица! Надо запомнить. Куда вы говорите, они дули?
— В ус, — я попыталась объяснить, что эта пословица обозначает, но Михаэль махнул рукой, как бы говоря, что он понял и мы тронулись с места, так как загорелся зеленый.
— Технологи не заметили этого по ряду причин. Во-первых, они не всегда в Израиле. Их приглашают время от времени, а лекарства списывались в их отсутствие. И во-вторых — они занимаются производством, а не сбытом. Ни один западный специалист не полезет во что-то, если ему за это не заплатят.
А вообще, как говорят французы, шерше ля фам, — вдруг неожиданно произнес Борнштейн.
— Это я знаю, — я поспешила ответить. — Его жена жаловалась, что ее благоверный стал холоден.
— И таки она была права, — усмехнулся следователь. — Знаете на что шли денежки, которые Айзенберг зарабатывал так непотребно?
