К такому обороту событий я не была готова. Я вообще не знала, зачем я потащилась в эту клинику, я кляла свой любопытство на чем свет стоит.
— Э… видите ли… — промямлила я. — Мне трудно вот так сразу, я не думала, что будет другой доктор…
— Ничего, ничего, — успокоил доктор Рабинович, — начните с самого главного.
— Н-ну… дело в том, что я… что мой друг начал употреблять наркотики (прости, Денис!), и я очень этого боюсь. Он стал нервным, раздражительным, у него красные глаза и… И он ворует мои драгоценности, — вдохновенно закончила я. О поведении наркоманов мне больше ничего не было известно. И слава Богу.
Доктор молчал. После паузы, он сказал:
— Ну? Что ж вы прекратили рассказывать, продолжайте.
А еще говорят, что врать лучше всего экспромтом. Я отчаянно рылась в собственной памяти, пытаясь придумать душераздирающие подробности падения моего ничего не подозревающего друга.
— Э-э-э… Он перестал есть, — я вовремя вспомнила худых людей во дворике, — и еще… — мне пришла на ум какая-то древняя статья по сексопатологии: — И еще… ну, вы понимаете… Еще он больше не занимается со мной сексом! — выпалила я в полном отчаянии.
Доктор откинулся на стуле. Он с интересом разглядывал меня, потом вдруг запрокинул голову и захохотал с искренним удовольствием.
Этот смех вдавил меня в кресло.
Отсмеявшись, доктор Рабинович сказал:
— Похоже, чтением научно-популярных статей по проблемам наркомании вы занимались в последний раз что-то лет за десять до моего рождения. Поскольку мне скоро тридцать, могу сделать вам комплимент, госпожа Вишевская, — Рабинович окинул меня ехидным взглядом. — Для ваших семидесяти с небольшим вы очень хорошо сохранились. А теперь, может быть, прекратим валять дурака? — он вдруг резко изменил тон. — Вы расскажете, с чего вдруг вам понадобился доктор Зискин, а я пообещаю не вызывать полицию. Договорились?
Второй день подряд я связываюсь с полицией — то я ее зову, то мне ее вызывают. Может быть, пока все не утрясется, заказать себе какого-нибудь бравого полицейского и не отпускать его от себя ни днем, ни ночью?
Не успев додумать эту игривую мысль, я, неожиданно для самой себя, разревелась. Видимо, напряжение последних двух дней дало о себе знать.
— Простите меня за этот глупый спектакль, — сказала я сквозь слезы. Я знаю, что доктор Зискин убит, я услышала сегодня об этом по радио, по второй программе.
— Да? — доктор Рабинович почему-то удивился. — Со времени его смерти прошел уже месяц, и только сейчас передали? А вам-то что? Вы любительница жареных фактов?
