— вежливо возразил Хат.
— Достали, бля! — перебил Вася, его и без того красное лицо приобрело пурпурный цвет. — Ты что, кришнаит? Чего вам всем от меня надо?! Живу как умею, мне все завидуют.
— Я вам не завидую, я вам сожалею.
— Да пошёл ты! — отмахнулся Вася. — У меня хорошая жизнь.
— А в детстве ты хотел стать моряком, вдыхать солёный запах моря, покорять огромные волны и открывать новые страны. Тогда в тебе был свет, а сейчас твоя жизнь серая и однообразная. Тебе ведь плохо, Вася, другой ты жизни хотел…
Я просто офигел! Сгусток агрессии и недовольства по имени Вася менялся на глазах, он даже зрительно стал меньше, ссутулившись, он уткнулся в плечо Оултера и, вздрагивая плечами, зарыдал.
— Ты что это, сволочь, делаешь? — поинтересовался я у Хата.
— Обращаю человека на путь истинный, — прошептал он, гладя русского по голове, — он хороший, но боится это признать.
— Да, боюсь, — подняв залитое слезами лицо, заревел Вася, — добро за слабость принимают. А я и правда на море хочу! Моряком! Капитаном дальнего плавания! А меня всю жизнь кидают, вот и здесь яхту обещанную не подарили. Суки!
— У тебя много денег, продай всё лишнее. Купи себе яхту, а остальное раздай бедным. И твоя жизнь обретёт смысл, тебе станет хорошо.
— Ты святой человек, Хат! — заревел русский, сгребая моего друга в охапку.
— Пойдём, Оултер, там Анату приехала. Зовёт нас куда-то.
Погладив русского напоследок по голове, Хат выбрался из его медвежьих объятий, и, насвистывая весёлую мелодию, направился за мной.
— И зачем тебе эти воспитательные работы? Тренируешься в проповедях, божество ты наше инопланетное? — спросил я, когда мы вышли на улицу. — Парень был бандитом, вёл простую приземлённую жизнь, ты же ему всю жизнь испортишь...
— Он не бандит, он нефтяник! — ответил Хат.
— Сынок, это на Ближнем Востоке ты можешь родиться хозяином нефтяной скважины, — возразил я, — а в России совсем другие условия для роста. Вася плохой человек!
— Даже в самом плохом человеке есть светлое начало. Надо просто его найти и разбудить.
Скрипя тормозами, возле нас остановился древний «лендровер» за рулём которого сидела Анату.
— Садитесь! — приказала она.
— Очень резкая женщина! — заметил я.
— Да, она такая, — согласился Оултер.
Едва мы разместились на потёртых от времени сидениях, джип сорвался с места. Выжимая из рыдвана максимальную скорость, Анату вырулила на шоссе в пустыне, тонкой линией уходящее за горизонт.
— Хорошо водишь! — перекрикивая гул мотора, похвалил Анату я.
