— Как тебе не стыдно брать с богов деньги?! — обиделся я. — Сколько ты хочешь?
— Много денег, 20 солей!
— У меня нет соли, старик. Мы с тобой не на кухне.
Есть доллары, даю тебе сотню, хватит?
Увидев у меня в руках сотенную купюру, старик впал в ступор. Пощёлкав у него под носом пальцами, я вернул бедолагу в наш мир.
— Ну что, везёшь?
— Вы сделали старика Умберто богачом, великие американские боги, за такие деньги я отвезу вас хоть в Боливию, хоть в Эквадор!
— Отвези нас в Лиму, старик. И я дам тебе ещё столько же.
Глаза перуанца загорелись огнём. Он помог нам забраться в багажник и даже вымыл Хату ногу. Оказалось, что старик был портным и ехал в столицу продавать одежду, так что ещё за сотню — купюр меньшего достоинства у меня просто не было — я купил у него три пончо, три пары брюк и три шляпы. По дороге мы переоделись, в свёрнутом виде наши костюмы превращались в обычные рюкзаки, что было крайне удобно.
К вечеру старый рыдван въехал в столицу Перу — огромный шумный город Лиму. Попрощавшись со стариком, мы поймали такси и потребовали, чтобы нас отвезли в лучший отель в городе. Таксист, увидев сотню, округлил глаза и дал честное слово, что мы будем жить в лучшем номере самого шикарного отеля Лимы.
— Господин может не сомневаться, все самые важные наркоторговцы останавливаются только там.
Только теперь я вспомнил, что мы находимся в Южной Америке, родине коки, Пабло Эскабара и самой свирепой в мире наркомафии.
— Морелли, пистолет при тебе? — спросил я.
— Он всегда со мной.
Такси въехало в центральную часть города, дома вокруг представляли собой яркий пример колониального стиля. Всё-таки испанцы, помимо языка и истребления коренного населения, привезли сюда кое-что ещё. Однажды я был на Кубе и, надо заметить, архитектура на острове Свободы походила на перуанскую.
Когда наша машина, объезжая допотопные автобусы, выбралась на большую площадь, таксист, обернулся к нам и с гордостью сказал:
— Пласа де Армас, центральная площадь Лимы, а эта шикарная церковь — знаменитый Кафедральный собор, там похоронен великий Франциско Писарро, основатель нашего города.
— Мы не туристы, амиго, — оборвал его я, — незачем хвалится своим Писарро, по мне, так он — первый фашист в истории.
— Си, синьор, — обиженно пробубнил таксист.
— Зря ты его прервал, — сказал Морелли, — впервые на боевой операции чувствую себя туристом.
— Между прочим, за всё пока плачу я, — демонстративно показал я свой кошелёк. — По приезду в гостиницу, позвонишь в штаб Хаджету и потребуешь перевода денег. Тысяч двадцать нам хватит. Хат, а ты о чём задумался?
