— Джексон прыгал без парашюта, — напомнил полковник.
— Не пугай, нас в спецшколе и не такому учили, — сурово сказал я.
— Ладно. На самом деле всё просто: в наши костюмы встроены специальные парашюты; всего их четыре: два для прыжков с больших высот и два — с маленьких, это если кто-то из нас навернётся со скалы в ущелье. Срабатывают автоматически, если тело находится в состоянии свободного падения больше двух секунд. Всё понятно?
— Скажи лучше, были ли жертвы при испытании данной техники?
— Среди американских военных потерь не было, — уклончиво ответил полковник.
— Говори прямо, козёл! — вспылил я.
— Ну,.. вообще-то в качестве подопытных кроликов мы использовали афганских военнопленных...
— Значит, потери были, — констатировал я.
— Но сейчас техника работает стабильно, нам ничего не угрожает.
— Хат, ты боишься? — спросил я.
Оултер, оторвавшись от журнала, покачал головой.
— Вот видите, даже он не боится, — обрадовался Морелли.
— А кто тебе сказал, что я боюсь?! Просто я осторожно отношусь к незнакомой технике.
Внезапно погас свет и под нами открылся люк.
— Пора! — коротко сказал Морелли и, схватив за шиворот Хата, выбросил его из самолёта.
— Я сам! — крикнул я и сиганул в проём.
В лицо мне ударил сильный поток воздуха и я впервые в жизни ощутил себя по-настоящему счастливым. Я птица, свободная гордая птица Рух! Открывшийся парашют лишил меня этой иллюзии. Мои кишки подскочили к горлу, а сердце застряло где-то между носом и щекой. Да уж, дёрнуло сильно! Самое обидное, что я не видел ни полковника, ни Хата, ни земли, к которой я медленно спускался, плыл вниз, окружённый густым белым облаком. Тяжело вздохнув, я расслабился и пописал в спецкостюм. Интересно как он выводит эти продукты жизнедеятельности человека?
Мой спуск прервался внезапно. То , что приземление произошло, я понял когда больно стукнулся попой о камень, на ощупь оказавшийся огромным валуном. Самое интересное, что я по-прежнему ничего не видел. То ли облако доходило до земли, то ли густой туман доходил до неба. Та к как парашют отцепился сам собой, я легко встал и, потирая ушибленную задницу, отправился на поиски своих компаньонов.
— Эй! Ребята! Морелли! Хат! — орал я, спотыкаясь о разбросанные по земле валуны.
Но мне никто не отвечал, и я в отчаянии сел на землю. Искать в таком густом тумане моих боевых товарищей было бесполезным и опасным занятием, поэтому я решил перекусить. Надев на голову болтавшийся на поясе шлем, я подсоединил его к костюму, нащупал губами две трубочки и принялся есть. В одной трубочке было какое-то пюре со вкусом мяса, в другой — горячий кофе. Питание было единственной функцией костюма, которую я выучил ещё в самолёте. В кофе было маловато сахара, но для меня это сейчас не имело принципиального значения.
