Грозная загадка состояла в том, зачем здесь вообще оказалось адское приспособление. Разумеется, как и в родном времени Гарольда, здесь в погребах водились крысы. Но можно ли себе представить, что трехпалые Незнакомцы установили такую махину для поимки крыс?
И тут Питер вспомнил, что забытые изобретения временами изобретаются вновь. Даже если бы он припрятал сферу времени на всю оставшуюся жизнь и ей не суждено было пережить его, то в отдаленном будущем все равно могли оказаться другие ловцы во времени — если и не здесь, то в других сокровищницах. Вот как могло объясняться присутствие этого воплощенного ужаса — механизма с металлическими челюстями. Подобным образом можно было объяснить и существование самого погреба — лучшей ловушки для человека. Да только все это полная чепуха — добыча могла оставаться в ловушке только до тех пор, пока ловец не явится заглянуть в нее. События, как и жизни осмотрительных путешественников во времени, сохранялись.
А в подвале Питер находился уже почти сорок минут. Еще минут двадцать — двадцать пять, в крайнем случае тридцать, а потом войдут Некие Существа, и он окажется на свободе. У него есть страховка — только эта мысль и позволяла Питеру как-то мириться с болью, ставшей для него теперь центром мироздания. Сейчас он переживал ощущения, родственные тем, что случались во время визита к дантисту в жуткие старые времена до изобретения новокаина; временами боль казалась просто невыносимой, но утешало сознание того, что это должно когда-нибудь кончиться.
Склонив голову, он задержал дыхание. Глухой отдаленный стук, еще один, затем отвратительный скрип, затем — тишина.
Но он уже слышал их. Он знал — они там. Теперь уже скоро.
Трое мужчин — двое коренастых, один худощавый — играли в карты перед закрытой дверью, которая вела к лестнице в погреб. Нехотя они встали.
— Кто он? — спросил тот, что с виду казался покрепче. Томазо что-то затрещал ему на бешеном сицилийском, охранник помрачнел, но взглянул на Гарольда с уважением.
— А теперь, — заявил Гарольд, — я иду увидеться с братом.
— Нет, синьор, — уверенно возразил крепыш.
— Ваше поведение вызывающе, — сказал ему Гарольд.
— Да, синьор. Гарольд нахмурился:
— Вы дадите мне пройти?
— Нет, синьор.
— Тогда пойдите и скажите моему брату, что я здесь.
Оправдывающимся тоном, но твердо крепыш пояснил, что этого также не дозволяют строжайшие инструкции; впрочем, Гарольд сильно бы удивился, скажи охранник что-то другое.
