Конан разом насторожился:
— Что еще?
— Легкие увлечения, веселые приключения, милые подруги — все это прелестно, — сказал Шлока. — Беды начинаются вместе с истинной любовью.
У Конана сделался недоумевающий вид, а затем он кивнул:
— Я встречал этого дикого зверя, раз или два. Истинная любовь делает с человеком ужасные вещи.
— Или прекрасные, — добавил Шлока.
— Ты подозреваешь кого-то из своих? — озабоченно спросил Копан.
Шлока кивнул и добавил:
— Не буду пока называть имен. Понаблюдаем. Ты — со своей стороны, а я — со своей. Может быть, все еще не так страшно.
— Истинная любовь всегда страшна для воина, — убежденно произнес Копан. — Она отвлекает и делает тебя уязвимым.
— Если она взаимна… — начал было Шлока, нo не договорил и махнул рукой. Ему следовало предвидеть это. Ему следовало быть готовым к тому, что лучшие его ученики вырастут и, следовательно, начнут увлекаться женщинами.
«В конце концов, так уж устроен человек, — пытался утешить себя Шлока. — Дурга заложила в мужчину влечение к женщине, и требовать от юношей отказаться от этого означало бы оскорбить Дургу…»
* * *
Ратарах, младший брат Рукмини, отыскал сестру в конюшне. Она кормила Светамбара и вполголоса секретничала с ним. Конь двигал ушами, косил глазом, с благодарностью брал с ладой лакомства, а при появлении Ратараха фыркнул с откровенным неудовольствием.
— Что? — спросила брата Рукмини. Она обращусь к нему с высокомерием: еще бы, она взрослая девушка, а он еще ребенок!
— Шлока сказал, что ты и Гаури — мы все идем на большой праздник во дворце у Авенира! — выпалил мальчик.
Рукмини отошла от коня, надвинулась на брат.
— Это ты его попросил? Признавайся! Ты попросил его, чтобы нас с Гаури взяли?
— Нет, — Ратарах мотнул головой, — он сам сказал. Сам!
На лице Рукмини появилось недоверчиво выражение. Несколько мгновений она рассматривала Ратараха так, словно желала зачерпнуть самый потаенный ил из самых глубин его нехитрой мальчишеской души, а затем внезапно брызнула ему в лицо водой из лошадиной поилки.
— Неправда! Неправду ты говоришь!
Он ошеломленно провел ладонью по губам, облизал, палец.
— Нет, сам сказал, правда!
Рукмини, смеясь, схватила его за ворот рубахи.
— Ну, признавайся: ты попросил Шлоку?
Ратарах не выдержал, сдался.
— Да.
— Почему? — наседала Рукмини. — Говори, не то я притащу раскаленные клещи! Сознавайся, Ратарах, выкладывай все!
— Пусти. — Он попытался высвободиться, но куда там! Хватка у сестры крепкая. Рукмини привыкла управляться с конем. И почти наверняка тайком учится владеть мечом. Не Траванкор, так Арилье — кто-нибудь из двух друзей точно с ней сражается.
