— Но есть одно, что вечной красотою
Связует нас с отжившими. Была
Такая ж ночь, и к тихому прибою
Со мной на берег девушка пришла.
— Что? — Марина, как зачарованная, следила за движением его губ.
— Это стихи, Бунин. Замечательно, правда?
— Да…
На миг Марине стало не по себе, легкая дрожь пробежала по телу, поднимая каждый волосок. Тихий спокойный голос, уверенность и романтичность этого человека завораживали, пленяли. Но отчего ж так отчаянно хотелось сопротивляться, вырываться из сладостных пут? Марина отстранилась, чувствуя себе птицей, испуганной и растерянной в накинутых сетях.
"Только не поддаться, только не поддаться!" — беспрестанно мысленно повторяла она.
— Вам холодно, — сказал Топильский, — пойдемте в более теплое место. Вы успели поесть у Веры? Может, отправимся в какой-нибудь тихий ресторанчик? О, простите, забываю, что женщины не практикуют есть на ночь.
— Нет, не в этом дело, я на ночь ем, — поспешно ответила Марина. — Но не сегодня. Я очень устала. Вы можете отвезти меня в отель?
— Конечно. Но при одном условии — завтра мы увидимся вновь. Не возражаете?
Марина улыбнулась:
— Не возражаю. До понедельника я абсолютно свободна.
Топильский подставил руку, Марина взяла его под локоть, и они направились в сторону храма Христа Спасителя, за которым их ждала машина.
Швейцар подошел к машине, намереваясь открыть дверь, но Топильский опередил. Он обошел Lexus и сам открыл дверцу для Марины. Подал руку. Марина оперлась на теплую ладонь и ступила на мокрый тротуар.
Топильский проводил ее до лифта.
— Прощаюсь только до завтра, — сказал он. — Не забудьте о своем обещании. В два часа я заеду и заберу вас на обед.
— Буду с нетерпением ждать, Вячеслав, — Марина улыбнулась.
Топильский взял ее руку осторожно, будто она была из хрупкого фарфора, и поднес к губам со словами:
— Вы восхитительны, и это не лесть, а грубая констатация факта.
Марина засмеялась:
— Уточнили специально для любительницы резких и безапелляционных суждений?
Наконец, они распрощались, и Топильский направился к выходу. Марина смотрела ему вслед, все еще улыбаясь. Топильский ей нравился. Очень. Это стоило признать.
— Кто это был? — грубо и слишком громко произнес знакомый голос.
Марина оглянулась. Сергей стоял на первых ступеньках лестницы, ведущей на этажи, и опирался о перила. Если бы не голос, то Марина не смогла бы сразу узнать его. Одетый с иголочки в хорошие и дорогие вещи, ухоженный, с осанкой, столь хорошо знакомой Марине, — осанкой человека, знающего цену себе и оценивающего остальных.
