Господи, да что же изменилось в один какой-то проклятый миг, если она смотрит снизу вверх в его лицо и только ждет, чтобы он говорил дальше?..
— Все равно днем раньше, днем позже, но я рассказал бы вам об этом, — продолжал Рондал с каким-то удивительным спокойствием и сосредоточенностью, с какими обычно разговаривают с детьми, если надо объяснить им что-то чрезвычайно сложное, недоступное их сознанию. — Впрочем, даже если бы я и не стал ничего рассказывать, вы увидели бы сами. Видели ли вы изображение шестирукого Шивы? Этот бог всегда изображается танцующим. И неудивительно — шесть рук могут пригодиться разве что в танце. Выполнять шесть различных операций достаточной сложности, не связанных между собой, — этого не может даже бог.
— Но нам в колледже рассказывали, что кто-то из великих людей мог одновременно читать, писать и диктовать… — слабо подала голос Филиппа.
— Возможно, Липпи, но это такая же патология, как и способность перемножать в уме семизначные числа. И потом, для истории великие люди могли пойти и не на такой трюк… Я говорю об общих закономерностях. В ситуациях повышенной сложности обычный человек, как правило, плохо справляется даже с парой рук. Мои родители погибли, когда мне не было и шести лет, и я смутно помню их лица. Но какие-то сценки запомнились с ужасающей ясностью. Вот, например, утро, и моя мать расчесывает волосы. Я тогда никак не мог понять, зачем она это делает так долго, — они ведь и так были совершенно гладкими, струящимися, словно вода… Но она мерно проводила роговым гребнем от пробора и до самых кончиков, которые у нее никогда не вились, и снова медленно поднимала руку. И при этом она разговаривала с кем-то, — наверное, с отцом. И когда ее голос начинал звучать раздраженно, рука с гребнем почему-то останавливалась. Так я и запомнил ее — неподвижная рука, остановившиеся в своем течении книзу светлые волосы и — раздраженно кривящиеся губы…
— Да… — отозвалась шепотом Филиппа и машинально подняла руку к волосам. — Да, это и у меня так же…
Он многого стоил, этот мальчик, если мог вот такими сумасшедшими глазами смотреть на ее руку, поднятую к волосам, и все-таки не сбиться со спокойного, ровного тона:
— А теперь представьте себе, Липпи, что вам дано полторы секунды на то, чтобы проделать две независимые и весьма сложные операции и одновременно решить нетривиальную логическую задачу. Остановиться ни на один миг вы не можете — от скорости зависит ваша жизнь. И происходит это все… скажем, на четырех звуковых. Вы представляете, какое значение в подобной ситуации приобретает автономия рук?
