– Вы… вы так ее любите? – пролепетал он.
Что мог я ответить этому несчастному, растерянному человеку, который выпрашивал подтверждение, чтобы поверить в невероятную надежду, которую я наконец ему дал?
Помедлив, я ответил:
– Разумеется, я дорожу Флоранс.
– Мое дитя в Европе! Возможно ли это? – прошептал, словно в экстазе, сэр Арчибальд. Но идея фикс вновь овладела им, и он спросил: – Как она ускользнет от Ван Бека?
– Очень просто, – ответил я, радуясь тому, что смогу окунуться в деятельность. – Вы поселитесь вместе с ней в английской миссии. Необходимо, чтобы вы или она добились этого от Ван Бека.
– Она этого добьется. Она этого добьется.
– Вы будете защищены от убийц Ван Бека, власть которого, думаю, вы преувеличиваете.
– О! Нет, нет. Вы не знаете…
– Хорошо, хорошо. Оставайтесь с вашими призраками и оборотнями!.. Но из английской миссии вместе со мной вы сядете на первое французское судно, готовое в назначенный день отплыть из Шанхая. Вас это устраивает?
– О да, Бог мой, о да!
Сэр Арчибальд улыбнулся, как ребенок, играющий в свои самые любимые игры.
– И как только мы прибудем в Европу, вы женитесь на Флоранс, – прошептал он.
Я рассмеялся и начал:
– Для этого…
Сэр Арчибальд не дал мне закончить. Испугался ли он, видя, что его прекрасные иллюзии рушатся? Догадался ли о том, что этот диалог наскучивал мне, или просто думал о нетерпении, в котором пребывала его дочь, ожидая меня? Не знаю. Но с детским выражением заговорщика, нелепым и трогательным одновременно, он шепнул:
– Идите! Идите теперь к ней, и да хранит вас Бог!
Когда я уходил, он добавил:
– Не думайте о Ван Беке. Он должен прибыть на судно, когда мы будем на причале.
Есть женщины, которые, даже испытывая удовольствие в чувственном диалоге, никогда не отдаются всеми своими фибрами, всей глубиной души. Они скорее присутствуют при соединении, полном наслаждения и неясных ощущений, и остаются пассивными, не получая за это вознаграждения.
Другие, напротив, созданы для плотского наслаждения. Независимо от опыта они умеют брать и дарить. Тела их предназначены для этого. У них формы, жар в крови, инстинкт сладострастия составляют науку, которой нельзя обучиться. Они обладают даром, милостью Божьей.
К их племени относилась и Флоранс. Мужчины это прекрасно в ней угадывали, ее присутствие имело власть, которая одной только красотой не объяснялась. Боб, так же, как и я, испытал это.
Как только я снова оказался с метиской, я забыл о рассказе сэра Арчибальда и обязательствах, под которыми только что подписался.
