Таким образом, стало очевидно, что обеспечить музейную неприкосновенность текста невозможно, и тогда был рассмотрен другой путь, предполагающий внесение в текст неизбежных поправок и редакторских примечаний (например, в виде петитных врезок). Основания для такого подхода как будто имелись, причем не только политико–идеологического, но и научного свойства, так как во всех областях лингвистики за 30 лет появилось, конечно, много нового. Однако этот путь, такой естественный по отношению к собственному тексту, ставит непреодолимый этический барьер, когда дело касается столь оригинального, концептуально и стилистически цельного произведения, как «Введение» Реформатского. Боязнь нарушить очарование его идиостиля охлаждает желание править «по живому» и внедрять в этот текст свои замечания. Так что же, все–таки остается музейное благоговение? Но возможен (по крайней мере, теоретически) еще и третий путь.
Можно было бы избрать компромиссное решение, допускающее некоторый минимум текстуально незначительных поправок в корпусе книги, но зато предполагающее обширные попараграфные комментарии в приложении, имеющие целью отразить все изменения во взглядах и все актуальные для затрагиваемых вопросов дискуссии, имевшие место в отечественной (а по возможности и в мировой) лингвистике за прошедшие 30 лет. В известном смысле такой путь был бы идеальным, это испытанный путь академических изданий типа «Литературных памятников» или «Памятников исторической мысли». Но в нашем случае этот путь был неприемлем по двум причинам.
Во–первых, несмотря на серийный гриф «Классический учебник», книга Реформатского – не почитаемый памятник лингвистического прошлого, а вполне актуальный, «читаемый» учебный и научно–справочный труд, и его переиздание проникнуто не мемориальным или историографическим пафосом, а стремлением дать новым поколениям студентов действующий учебник. К учебникам же требования совершенно иные, нежели к академическим изданиям памятников научной мысли. Учебник должен отличаться ясным построением и изложением, не допускающим внутренних противоречий и разночтений, а комментарии это условие нарушают. И отсюда резонный вопрос: стоит ли вообще издавать учебник, нуждающийся в значительных оговорках и комментариях? По какому тексту должен учиться первокурсник – по тексту учебника или по комментариям? Надеяться же на то, что рядовой студент, вчерашний школьник, с одинаковым рвением одолеет и то, и другое, по меньшей мере наивно. Кроме того, нежелательно еще больше увеличивать объем учебника, и без того не страдающего «худобой».
