— Тебе не жалко себя, так пожалей его! Ты можешь остановить его пытки! Лишь признайся! — Кричал кто-то, кого я не могла видеть. На Элеонору было страшно взглянуть. Все ее тело было изуродовано. Нос разбит и сломан, щека разорвана и нелепо зашита.
Вышел палач и стал плетью избивать Бориса, тот кричал, и уже не понимал что происходит.
— Хорошо! Оставьте его! Я ведьма! Слышите?!? Я ВЕДЬМА!!! — кричала захлебываясь в своей крови Элеонора.
Толпа взорвалась бурными аплодисментами и криками. Все скандировали одно — "Ведьма!". Это человеческое стадо свистело, бесновалось, оно жаждало крови. Ох, если бы я могла, я бы уничтожила их.
Палач отвязал Элеонору, и, схватив за волосы, потащил за собой к большому бревну.
— Твое последнее желание, ведьма. — Произнес все тот же голос.
Элеонора посмотрела на своего возлюбленного. Испустила тихий всхлип, и произнесла:
— Я люблю тебя, Борис. — Затем, опустив голову на бревно, прошептала — Убейте его, что бы он не мучился, он все равно не выживет от таких ран…
Палач подошел и обычным топором рубанул Бориса по шее. Голова, не удержавшись, повисла на теле, упав на грудь, держась на своей не разрубленной до конца плоти.
Толпа вновь взревела от счастья.
Откинув топор в сторону, палач взял свою начищенную до блеска секиру, подошел к бревну, на котором лежала голова Элеоноры, и вознес свое орудие смерти над собой. Я зажмурилась, и услышала неприятный звук. Когда я открыла глаза, то увидела, как голова моей сестры катится по направлению ко мне…
* * *
Я очнулась на холодной деревянной кушетке в темной камере. Кроме моего лежбища, в камере находился, стол со свечой, на котором лежала тарелка с фруктами, и жареное мясо с кашей.
Я так долго ничего не ела, что зверем набросилась на еду, лишь почуяв ее запах. Королевская пища для узницы, обвиняемой в колдовстве, отметила я.
После того, как я поела, я огляделась. Железные решетки, и полная мгла. Осмотрела свои раны. Ожоги на ногах неприятно саднили, рана в правом бедре была перевязана. Я уловила запах каких-то трав. Видимо приходил лекарь. Но зачем лечить узницу, которую скоро казнят? Осторожно встав на ноги, я сделала шаг. Боль острой иглой взорвалась в мозге, но вскоре отпустила. Прихрамывая, я смогла ходить, поначалу морщась от боли, но вскоре по ноге пробежался холодок, и боль стала почти незаметной. Наверняка все дело в травах, которыми обработали рану. Бродя по комнате, я чуть не свалилась в яму, в которую ходят по нужде.
